Порочный контракт - Анна Олеговна Ковалева

Не побоялся запачкать руки, лично бил подонка. И эта мразь раскололась. Юлю он не только узнал, но еще и намекнул на то, что у них были какие-то отношения.

И все, у меня окончательно полыхнуло. Злоба смешалась с чем-то черным и жгучим, подозрительно похожим на ревность.

Иван не дал мне прикончить урода, вытащил на улицу. Заставил немного опомниться.

— Стас, горячку не пори только. Разобраться надо во всем сначала. К девчонке не суйся пока, успеется. Не сбежит. Вот расколем его, тогда прижать её к стенке и вовсе ничего стоить не будет.

Я старался, честно. Даже в офис отправился, чтобы отвлечься. Но наткнулся на Юлин телефон, валявшийся в ящике стола, и решил проверить, что же там скрыто.

Разблокировать гаджет труда не составило. Пароль был нехитрый, видел я, как она набирала цифры.

Вот и разблокировал, а там обнаружилась эта проклятая смс. Спустившая спусковой крючок. Только выстрел раздался не в ту сторону, в которую должен был.

Меня повело мгновенно. Я уже ничего не понимал, лишь разрывался на части от злости. Бесился, что меня провела девчонка. Я же к ней привязался, показал свою слабость, а она делала меня идиотом все это время. Играя испуганную невинную дурочку.

Поэтому я и не среагировал уже ни на её слезы, ни на крики и мольбы. Хотел сломать чертову актерскую игру, в которой уверился на сто процентов. Сдернуть овечью шкурку, которой она укрылась.

Не знаю, чем бы все закончилось, не вмешайся Валя. Точно ничем хорошим для Юли. А так я хотя бы немного очухался.

А потом уже и Воронцов заявился. Как всегда — вовремя и невовремя. И из гандона этого признания выбили слишком поздно. И Стрелецкая не чесалась с экспертизой. Результаты она получила за пару часов до того, как ей позвонил Воронцов с расспросами.

И то, как выяснилось, это Юля втайне от меня умудрилась попросить ее о помощи. Иначе не было бы никаких результатов.

Моя маленькая отчаянная девочка. Отчаянная и отчаявшаяся.

Звук открывшейся двери заставил отбросить тягостные мысли. Я подорвался и быстрым шагом подошел к врачу.

— Как она, Василий Петрович?

— Повезло девочке. Пуля прошла по касательной и повредила кожу. Сосуды повреждены некритично, кровотечение остановлено. Из остального: ушиб головного мозга, трещина в правой височной кости, частичный разрыв связок правого голеностопа. Ну и остальное по мелочи: порезы, царапины, ссадины, ушибы мягких тканей.

— Прогноз? — невольно сам поёжился от этого холодного жестокого слова.

— Если не будет в ближайшие дни кровоизлияния в мозг, а такой риск есть, то прогноз будет благоприятный.

— А как-то защититься можно от этого? Предотвратить?

— Мы не боги, Стас. Ты же должен это понимать. А травмы головы очень опасны. Никогда не знаешь к чему они могут привести. От амнезии до опухоли. Последствия могут проявиться даже спустя месяцы.

— Сделай все, что можно, — поморщился я. — В долгу не останусь. И я хотел бы ее увидеть.

— Да, конечно.

Оказавшись в палате, я вздрогнул, пошатнулся, а потом тяжело опустился на стул рядом с кроватью.

На Юлю было смотреть больно. Она сейчас больше походила на пациентку хосписа, чем на юную девушку. Бледная, с заострившимися чертами. Ее шикарные волосы сбрили, а голову замотали в несколько слоев бинта. Отчего она стало казаться еще более уязвимой и беззащитной.

Я осторожно взял ее забинтованную ладонь, начал поглаживать пальцы.

— Прости меня, Юля. Прости. — это все, что я мог сделать сейчас. Сидеть, бормотать несвязные слова, от которых нет никакой пользы, и ждать когда она очнется…

О ее реакции боялся даже думать. Надеялся только, что мы сможем поговорить.

Контракт, который я приготовил, сожгу к херам, как только вернусь домой. Предлагать ей его сейчас будет издевкой.

Но вместе с тем я понимаю, что не хочу отпускать девчонку. Не хочу и не могу. Потребность в ней не угасает, а только усиливается.

А после того, что узнал, она начала расти в геометрической прогрессии. Эта жажда по ней буквально душила изнутри, не находя выхода.

Но согласится ли Юля остаться рядом после всего того, что было? Подпустит к себе добровольно?

Что-то подсказывает, что нет. А принуждать я не смогу. Это ее вконец доломает. Но как тогда ее удержать?

Игнатьев что-то говорил про амнезию. Да, пусть я мудак, но она была бы сейчас на руку. Юля не помнила бы весь этот ужас и…

Может быть, мы смогли бы начать сначала… Да, блять… Я был готов попробовать даже «в нормальные отношения»… Юля их заслуживает.

К счастью, довольно быстро отметаю эти больные мысли. Удерживать рядом человека, пользуясь его болезнью, в которой сам же и виноват, еще хуже открытого принуждения. Нахер оно мне не надо так.

Посидев еще немного, я поднялся, поцеловал спящую девушку и вышел из палаты. Оказавшись на улице, сел в машину и достал телефон. Кому-то пора было платить по счетам.

— Арсен? Да, это я. Слушай, этот уродец жив еще? Тогда можешь спускать в утиль. Пусть ребята твои оторвутся по полной. Этот ублюдок должен помучиться как можно сильнее. Не мне тебя учить, в общем. Только чтобы менты носа не подточили. Тело найти не должны. Да, отлично.

После этого последовал звонок Воронцову.

— Эта тварь не нашлась?

— Еще нет. Похоже, не зря она то ложное смс кинула. Выгадывала время, чтобы свалить. По тем адресам, что назвал Гревякин, пусто.

— Так ищи, мать твою, Ваня! — заорал я. — Это твой косяк. Я тебе когда еще приказал искать эту шлюху? И что ты делал весь месяц?

— Стас, нас отвлекло покушение Волкова. Это было важнее. А потом начались нападения. Надо было заниматься ими. Кто мог подумать, что здесь есть связь?

— Это не оправдание, не оправдание, Ваня. — продолжал пылить я. Ведь найди Воронцов эту тварь раньше, до пиздеца дело бы не дошло. — Мало людей было? Надо было сказать мне, а не задвигать дела в долгий ящик. В общем, так. Ищи эту мразь. Хоть с Марса достань, мне похер. Только не трогай. Припугни хорошенько — и все. У меня на нее свои планы…

Глава 40

— Не переживай, Юленька, — покачала головой Валентина, видя как я сокрушенно рассматриваю себя в зеркало. — Волосы отрастут быстро. Еще и гуще будут.

— Да, конечно. — уныло пробормотала я, откладывая зеркало. Валентина не хотела мне его приносить, но я настояла. Очень