Кто хочет замуж за герцога? - Сабрина Джеффрис

помолчала, глядя в окно, выходящее в сад, где прогуливался Торн с сестрой. Сердце в груди болезненно сжалось. Она все еще не могла простить мачеху. — Ты правда думала, что я не в состоянии понравиться ни одному мужчине? Что я настолько безнадежна, что иначе, чем шантажом, меня замуж не выдать?

— Нет, конечно нет, моя девочка! Ты так все это восприняла?

— Я думала, что ты мечтаешь поскорее сбыть с рук свою никчемную падчерицу с ее увлечением химией. Потому что, если этого не сделать как можно раньше, она так и будет висеть у тебя камнем на шее всю жизнь. Должно быть, ты была очень разочарована, когда все твои усилия пошли прахом.

— Нет, вовсе нет, — ласково похлопав Оливию по руке, сказала леди Норли. — Я надеялась, что ты никогда не узнаешь о нашей с ним сделке. Честное слово, я хотела как лучше. А уж избавляться от тебя — такое мне и в голову не могло прийти. Зачем бы я сюда примчалась, если бы не хотела спасти тебя от неудачного брака?

— На этот раз спасать меня не нужно. Скажем так: если понадобится, я спасу себя сама, — сказала Оливия и, улыбнувшись, спросила: — Так вы даете мне свое благословение, маман?

Леди Норли не торопилась отвечать.

— Ты его любишь? — спросила она.

Вопрос застал ее врасплох. Оливия старалась не думать о своих чувствах к нему после того, как он со всей откровенностью озвучил свое вполне циничное отношение к браку. Оливия не придумала ничего лучше, чем ответить правду:

— Я не знаю. Я боюсь, что если позволю себе его любить, то в конечном счете останусь с разбитым сердцем.

И после того, как она проговорила свои мысли вслух, такой исход показался более чем вероятным.

Мачеха ее кивнула.

— Я понимаю твой страх, хотя когда я выходила замуж, о любви речи не шло, и я приняла это как должное. Но я нисколько об этом не жалею, — добавила леди Норли, ласково погладив Оливию по щеке, — потому что у меня есть ты. Есть, кого любить, о ком заботиться, о чьем счастье мечтать. Может, я и не понимаю твоего страстного увлечения химией, но я не противилась и не противлюсь твоим занятиям. И теперь оказалось, что сам герцог Грейкорт в тебя поверил! Не всякий мужчина-химик может этим похвастать. Я горжусь тобой.

— Спасибо, мама, — со слезами на глазах прошептала Оливия и крепко обняла свою мачеху. — Ты не представляешь, как мне важно твое признание!

— Но, дорогая, — тревожно глядя в лицо падчерице, сказала леди Норли, — ты точно знаешь, что хочешь быть его женой? Ты знаешь, что о нем говорят.

— Знаю. И знаю, что не все, что о нем говорят, правда.

И все же разговор об увлечениях оставил у нее нехороший осадок. Но делиться своими опасениями с мачехой она не стала.

— Ну что же, если ты его любишь, люби всем сердцем. Потому что уж лучше рискнуть и оказаться отвергнутой, чем провести остаток жизни так, как ты прожила последние девять лет. На этот раз он, похоже, действительно хочет на тебе жениться. И если ты хочешь быть его женой, я даю вам свое благословение.

— Спасибо, мама.

Оливия поднялась с кушетки, но леди Норли схватила ее за руку и не дала уйти.

— Я даю свое согласие. Но если он даст повод усомниться в правильности твоего решения, если ты передумаешь, знай: я всегда буду на твоей стороне. И я, и твой отец.

— Даже если люди скажут, что я дважды обманула надежды одного герцога?

— Даже тогда, — со смехом сказала мачеха Оливии. — Но я надеюсь, до этого не дойдет.

— И я надеюсь, — вторила ей Оливия. Потому что еще раз ей этого не пережить.

Торн нервно ходил по коридору взад-вперед перед дверью гостиной, в которой разговаривали Оливия и ее мать. Если баронесса все-таки отговорит Оливию выйти за него, он… он…

Что он может сделать? Та тонкая нить, что соединяла его с Оливией, могла лопнуть в любой момент.

— Странно видеть тебя в таком смятении. Не помню, чтобы ты когда-нибудь сильно переживал из-за женщины, — сказала Гвин, опускаясь на стул. — Или ты решил влюбиться?

— Не исключено, — с деланым безразличием сказал Торн. Вступать с Гвин в дискуссию на тему любви он не хотел, но по-прежнему считал, что позволить себе влюбиться может только либо дурак, либо безумец.

Вчера ночью Оливия предположила, что свое неверие в возможность счастья в браке он использует в качестве оправдания своему нежеланию связывать себя обязательствами, но она ошибалась. Отказываясь от опасных заблуждений, он лишь сохранял рассудок.

И ему все труднее было ограждать себя от этого. Страх ее потерять был тревожным сигналом. Торн уговаривал себя, что лишь беспокоится за ее безопасность, поскольку ее жизни действительно угрожал тот, кто уже однажды взорвал лабораторию.

Но, если честно, Торн просто не хотел, чтобы она уезжала. Чтобы баронесса увезла ее от него. Теперь, когда он рассказал Гвин о своем предложении, слова «помолвка» и «обручение» уже не казались ему такими странными и чужими. Как и слово «жена». Как ни безумно это звучит, ему даже нравилось думать об Оливии как о своей жене.

Дверь гостиной отворилась и Торн увидел улыбающуюся Оливию и обнимающую ее за плечи баронессу.

Торн вошел с громко бьющимся сердцем.

— Что скажете? Я еду в Лондон к барону просить руки его дочери или нет?

— Едете, — сказала Оливия с самодовольной улыбкой.

Слава богу!

— В таком случае, леди Норли, примите мое приглашение поужинать сегодня со мной и леди Гвин и остаться у нас на ночь. Мисс Норли, разумеется, тоже приглашена.

— Я с удовольствием принимаю ваше приглашение, — ответила леди Норли. — Я успела очень сильно соскучиться по дочери за те несколько дней, что мы провели в разлуке.

Торн кивнул Гвин, и та поспешила к повару, чтобы отдать распоряжения относительно вечернего меню.

— Мои эксперименты закончены, мама, и я могу завтра поехать с тобой домой, если его светлость не против, — с улыбкой сказала Оливия.

— Как скажете, я на все согласен, — сказал Торн. — Но я поеду в Лондон с вами — в качестве сопровождающего. Чтобы, не теряя времени, попросить у барона вашей руки, — пояснил Торн, встретив недоумевающий взгляд Оливии.

Как мог он предоставить Оливию самой себе, когда неведомый злодей где-то рядом и до сих пор не пойман?

— Леди Норли, — продолжил Торн, — мне необходимо обсудить с вами еще одно важное дело, и я хочу сделать это, пока моей сестры нет поблизости. Давайте