Император ярости - Джаггер Коул

Дополнительный оттенок — это Фрея, и тот факт, что я забочусь больше, чем должен, о женщине, которая, по сути, является приемной дочерью Кира.

И это причина, по которой я звоню Орену.

Когда он берет трубку, я не трачу время. Я работал с ним раньше и знаю, что он лучший. Также знаю, что он работает быстро и эффективно и не нуждается в лишних словах. Только факты.

— Это я, — говорю, мой голос низкий. — Мне нужна информация о Кире Николаеве, особенно все, что связывает его с Линдквистами.

Орен откашливается.

— Рад слышать тебя, Мал, — хрипит он. — Давно не звонил.

— Давно, — рычу я в ответ. — Когда ты сможешь это сделать?

Он молчит секунду.

— Орен…

— То, что случилось с твоей семьей… Это было больше двадцати лет назад, Мал.

— И, — тихо шиплю я.

— И мы знаем друг друга, сколько, лет шесть или около того?

— Примерно так. У этой проповеди будет заключение в ближайшее время, Орен?

— Почему сейчас, — рычит он. — Ты мог спросить меня об этом шесть лет назад.

— Какого черта это имеет значение?

— Потому что я не робот, Мал, — бормочет он в ответ. — И одна из причин, по которой я до сих пор занимаюсь этой работой, даже теперь, когда у меня есть семья, о которой нужно заботиться, это то, что почему имеет значение. Даже если это не имеет значения для тебя, для меня это точно имеет значение. Так что — мне нужно спрашивать снова?

Я не сразу отвечаю. Орен вздыхает.

— Слушай, без обид, Мал, но без почему я не могу это сделать…

— Девушка, — наконец тихо рычу я. — Я связан с девушкой, которая связана с Киром, который, возможно, связан с Линдквистами, и мне нужно знать, как все это…

— Ты с Фреей Холм.

Я мгновенно напрягаюсь, слова покидают меня.

— Я очень хорош в том, что делаю, Мал. Обычно не люблю предаваться гордыне, но, возможно, я лучший в своем деле.

Да, без сомнения.

— Если это что-то значит, — продолжает он, — это лишь одна из миллиона тайн в моей голове, каждая из которых может быть очень опасной для разных людей, и я никогда не планирую делиться ими с кем-либо. Так что можешь расслабиться.

Он кашляет.

— Дай мне неделю или две. Я посмотрю, что смогу найти, связывающее Кира с семьей Линдквистов или с тем, что случилось с твоей.

Я медленно киваю.

— Спасибо, Орен.

— Будь здоров, Мал.

Я кладу трубку, пульс учащается. Иду по опасному канату. Расследование кого-то настолько могущественного, как Кир, может стоить мне жизни. Это отчасти причина, по которой я не делал этого раньше.

Но теперь у меня есть еще более веская причина.

Правда пробивается на поверхность. И как только я ее раскрою, пути назад не будет.

27

ФРЕЯ

Расстояние между нами невыносимо, но я стараюсь этого не признавать.

Прошли дни с тех пор, как я видела Мала, и его отсутствие ощущается как медленная, ползущая боль. Это смешно, правда. Но как бы я ни пыталась вытеснить его из головы, воспоминания о той ночи продолжают тянуть меня назад.

Или, скорее, тащат меня за волосы, а затем трахают до потери сознания.

То, что произошло между нами в последний раз, было чертовски безумным. Я уже несколько дней чувствую себя разбитой и покрытой синяками. Мой гардероб внезапно состоит исключительно из водолазок, худи с капюшонами, натянутыми на шею, и шарфов, чтобы скрыть следы, похожие на атаку цепью и ломом на мою шею.

Мне пришлось сказать Хане, что я неудачно вылезла из ванны. Ради всего святого, я даже ношу ежедневные прокладки, потому что моя бедная киска все еще слишком чувствительна.

И все же?

…Оно того стоило. Все. Чертовски. Стоило. Лучший секс в моей жизни. Ладно, это низкая или даже несуществующая планка. Но я рискну сказать, что это лучший секс в жизни любого.

Если, конечно, вам нравится играть грубо. Очень, очень грубо.

Настолько грубо, что, возможно, мне стоит бояться этого немного больше, учитывая, насколько Мал нестабилен.

Я могла бы обмануть себя и сказать, что именно поэтому держу дистанцию с той ночи. Но это даже отдаленно не правда. Дело не в том, что я боюсь его.

Я боюсь себя. Боюсь того, что все это значит для меня.

Это я ушла той ночью. После секса, после того, как он дал мне худи и пошел за водой, я сбежала. Или, скорее, пошатываясь, вернулась в главный дом.

Должна была.

Мал ясно дал понять до того, как все это произошло, что между нами ничего серьезного не будет. Никаких обязательств, никаких сложностей. Никаких эмоций. Он «не способен на это», как он выразился.

И я подумала: «Ну что ж, всё в порядке. Я справлюсь с этим».

Я не какая-то влюбленная девчонка, которая жаждет большего от опасного, эмоционально сломанного мужчины, который, возможно — или вероятно, — психопат.

Имею в виду… почему это не может быть просто забавой? Почему я не могу просто наслаждаться им и, честно говоря, изменяющим жизнь сексом, не желая большего? Он заставляет меня чувствовать себя невероятно, и трахает, как бог с членом дьявола.

Я отказываюсь быть «той самой девушкой». Которая привязывается. Я умнее этого. Сильнее этого.

Кроме того, мне следует держаться на расстоянии от кого-то вроде Мала. Так что тот факт, что здесь есть возможность спать с ним без каких-либо обязательств?

Это, возможно, к лучшему. Никакого беспорядка, никаких разбитых сердец, просто… что бы это ни было.

Легкое, вызывающее сильное привыкание, но не более того.

…За исключением, возможно, смертельного исхода.

Смотрю на свой телефон, пальцы зависают над экраном, соблазняясь написать ему и спросить, что он делает сегодня вечером. Или, например, сейчас.

Знаю, что не должна — это я ушла — но желание сводит с ума. Тугое узкое чувство разочарования и тоски скручивается внутри меня, подрывая мою решимость.

Нет. Если Мал хочет этого, он может сделать первый шаг. Я не буду преследовать его. Я не могу.

С раздраженным вздохом бросаю телефон на диван рядом со мной. Комната тихая, тишина давит на меня.

Кир и Исаак вернулись в Нью-Йорк, но я задержалась в Киото дольше, чем планировала. Я продолжаю говорить себе, что это ради Анники. Но в глубине души знаю, что это из-за него.

Потому что, хотя Анника и Кензо все еще здесь, от них исходит куча любовной энергии. С