Разрушенные клятвы - Катарина Маура

При упоминании «The Herald» в комнате повисает гробовая тишина. Дион расширяет глаза, осознавая, что ляпнул, но уже поздно. Я делаю еще один глоток виски и ставлю стакан на стол с чуть большей силой, чем хотел.

— Со мной все в порядке, ясно? — говорю жестко. — Прошло пять лет. Мне плевать, за кого она выходит, лишь бы держалась от меня подальше.

Но тело само себя выдает — в глубине души я знаю, что это ложь. Из всех возможных вариантов… почему, черт возьми, именно Клифтон? Тот, кого ее мать всегда хотела видеть рядом с ней вместо меня. Больно осознавать, что теперь это он будет получать добрые улыбки Клары и ее еженедельные звонки. Что он, скорее всего, будет пить мой виски с Джорджем и играть в карты с Арчером. Что он поведет Селесту в постель в той самой комнате, в которую я когда-то пробирался. Что он будет с ней на кухне ее родителей по субботним утрам. Все, что когда-то было моим, теперь достанется ему. И их двери будут для него широко распахнуты.

— Что между вами случилось? — спрашивает Лекс, в голосе боль.

Память о ней преследует не только меня. До того как Рейвен, Вэл и Фэй стали частью нашей семьи, Лекс был уверен, что первой нашей невесткой станет именно она. Он любил ее так же, как сейчас любит наших девочек. Не только мое сердце разбила Селеста. Понимает ли она, насколько сильно ранила мою семью? Осознает ли, что они тоже скорбели по ней, по нам?

Я запускаю пальцы в волосы и отвожу взгляд.

— Мы нарушили свои клятвы, Лекс. Одну за другой. Пока держаться стало больше не за что.

Братья молча переглядываются, карты забыты.

— Из-за нее тебя арестовали? — спрашивает Арес, голос напряженный, как натянутая струна.

Я всегда отказывался отвечать на этот вопрос. Будто какая-то часть меня все еще хочет защитить ее, несмотря ни на что. Но это не мешало брату строить догадки.

Лука подается вперед и тяжело вздыхает:

— Наверняка. Но почему?

Я усмехаюсь — горько, безрадостно, качаю головой, осознавая всю иронию происходящего.

— Потому что она хотела, чтобы я понял, каково это — потерять все, что тебе дорого.

Я думал, нам по силам пережить что угодно, но мы рухнули, как карточный домик. Смерть Лили стала концом и для наших отношений. Я не сразу это понял. Не заметил, как Селеста подолгу застывала в странных местах дома, как ее вопросы о моем бизнесе становились все более прямыми.

Я не сложил все в единую картину, пока полиция не появилась у моего дома с ордером на арест, обвиняя меня в промышленном шпионаже и попытке навредить Harrison Developments. Селеста выстроила дело, пробить которое было бы невозможно, если бы не моя фамилия. Все это время она планировала упечь меня за решетку. А я — готовил предложение.

Годами я пытался понять, когда началось ее предательство, но каждая найденная мной разгадка порождала еще больше вопросов. Сделала ли она это из-за Лили? Или это была месть за то, как я с ней обращался в прошлом? Возможно, и то, и другое, а я просто не увидел очевидного с самого начала.

Когда Селеста поняла, что я вышел сухим из воды после ареста, она разыграла оставшиеся фигуры, слила конфиденциальную информацию и нанесла Windsor Hotels такие убытки, что моей бабушке пришлось вмешаться, чтобы спасти положение. Я до сих пор не понимаю, почему она поддержала меня, не сказав об этом ни слова моим братьям. Даже не пожурила. Наверное, она всегда это предвидела и не раз пыталась меня предупредить. Надо было слушать ее.

Громкий хлопок входной двери разносится по дому, и я приподнимаю бровь, оглядываясь через плечо.

— Зейн? Ты дома? — раздается голос Сиерры, и через мгновение она заходит в гостиную в компании Рейвен, Вэл и Фэй.

Три пары женских глаз тут же находят своих мужей, и черт возьми, я не хочу этого видеть. Не хочу напоминания о том, что у нас с Селестой тоже могло быть. Что у нас было.

Сиерра поднимает рюмку, пытаясь улыбнуться, но в ее взгляде та же боль, что я видел в глазах Лекса.

— Мы принесли свои бокалы. Знаю, что нам нельзя на ваши мужские посиделки или что-то там, но мне достоверно известно, что сегодняшняя встреча не входит в этот регламент.

Она с грохотом ставит рюмку на покерный стол Лекса. Я прищуриваюсь — на ней выгравировано Анти-покерная ночь, а под этим ее имя. Вэл вытаскивает из сумки бутылку своей любимой адской мексиканской дряни, и я тяжело вздыхаю. Каждый раз, когда мы пьем это дерьмо, я теряю несколько часов своей жизни в небытие.

— Вы хоть какое-то уважение к своей работе имеете?

Вэл пожимает плечами:

— А какой смысл быть боссом, если я не могу позволить себе выходной?

Лука ухмыляется, в его глазах вспыхивают лукавые огоньки:

— Умница, — хрипло бросает он.

Сиерра закатывает глаза с откровенной брезгливостью, и я, черт возьми, впервые за несколько дней улыбаюсь по-настоящему.

— Ты в порядке? — спрашивает Рейвен, ее голос мягок.

Я внимательно смотрю на нее, отмечая тревогу на лице. Она и Сиерра были так близки с Селестой, что ее предательство ударило по ним почти так же сильно, как по мне. Кроме бабушки, только они знают, что именно она сделала, и я всегда буду благодарен им за молчание.

— Все хорошо, милая, — обещаю я. — А ты?

Она вздыхает, на мгновение встречаясь взглядом с Аресом.

— Не уверена, — признается она.

И, черт побери, возможно, она единственная в этой комнате, кто сегодня говорит правду.

Глава 39

Селеста

Я уставилась на гравировку на мраморной плите Лили, сквозь пелену слез. Легкие сжимаются, когда я пытаюсь сделать вдох, но вместо этого захлебываюсь всхлипом — беспомощность и боль душат меня. Я не могла прийти сюда долгие годы, с тех пор, как ее похоронили, но время ничуть не притупило страдания. Боль все такая же, как в тот день, когда мне сказали, что нашли ее тело.

В те дни после ее смерти я пряталась ото всех, перечитывая ее дневник снова и снова, пока водолазы делали все возможное, чтобы ее найти. Я не хотела выходить из ее домика, не хотела