Волшебная ферма попаданки, или завещание с подвохом - Кармен Луна

живые, рванулись вверх. Они сплетались, срастались, образуя вокруг цветка стены. За доли секунды вокруг Лунного Лотоса вырос сплошной, монолитный саркофаг из чёрного камня, навсегда погребая цветок внутри.

Я успела.

И тут же сила иссякла. Ноги мои подкосились, и я рухнула на крошащийся серебряный мост. Последнее, что я видела, — это искажённое яростью лицо Мориена и то, как Кейден, освобождённый от барьера, с рёвом, от которого содрогнулись небеса, летит через озеро ко мне.

Он был как молния. Как огненный метеор.

Я почувствовала, как сильные руки подхватывают моё безвольное тело, как он прижимает к себе и меня, и перепуганную Элину.

— Держись, — пророкотал его голос у меня над ухом. — Просто держись, любовь моя.

А потом был только рёв ветра, ощущение полёта и спасительная темнота. Мы бежали. Мы проиграли битву за цветок. Но я знала, что мы только что выиграли что-то гораздо более важное. Мы выиграли друг друга.

Глава 42

Я приходила в себя медленно, выныривая из вязкой, тёмной ваты беспамятства. Тело было чужим. Оно не просто болело. Оно гудело, как трансформаторная будка. Каждая мышца, каждая жилка протестовала, кричала от перенапряжения. Магическое похмелье. Кажется, я вчера немного перебрала с чужой драконьей силушкой.

Я разлепила веки.

Первое, что я увидела — камень. Гладкий, тёмный, тёплый потолок пещеры. Он плавно переходил в стены, отполированные до блеска, словно их веками вылизывало пламя. Воздух был сухим, чистым и пах озоном, нагретым камнем и… им. Этот запах грозы и древности теперь был для меня родным.

Я лежала на чём-то невероятно мягком. Оглядевшись, я поняла, что это гора роскошных мехов, наваленных прямо на каменный пол. Рядом, свернувшись клубочком, спала Элина. А в центре пещеры горел огонь. Странный, бездымный, его языки лениво плясали в воздухе, не нуждаясь в дровах.

Так, подведём итоги, — саркастично проскрипел мой внутренний голос. — Я в пещере. У дракона. Буквально, в его берлоге. Это можно считать повышением по службе? Или это похищение с элементами повышенного комфорта? И где моя верная кочерга? Я без кочерги чувствую себя голой и беззащитной.

— Проснулась?

Его голос. Низкий, рокочущий, он, казалось, родился из самого камня этой пещеры. Кейден сидел у огня, спиной ко мне. Но я знала, что он почувствовал, как я очнулась.

Я попыталась сесть. Тело отозвалось такой острой болью, что я застонала. — Лежи, — сказал он, не оборачиваясь. — Ты приняла в себя столько силы, сколько не выдержал бы и десяток магов. Твоё тело на грани разрыва. Тебе нужен покой.

— Что… что случилось? — прохрипела я. — Где мы?

— Далеко от Топей. В одной из моих… укромных нор, — он повернул голову, и я встретилась с его золотым взглядом. — Я унёс вас. Мориен… он не стал нас преследовать.

— Мы проиграли, — это был не вопрос. Это была констатация факта. — Мы не достали цветок. Зорька…

Он отвёл взгляд. И в этом молчании была вся горечь нашего поражения. Мы сбежали, но оставили нашу корову умирать.

Я лежала, и меня накрывала волна отчаяния. Всё было зря. Весь этот ужас, вся эта боль. И тут в памяти всплыло последнее воспоминание. Его голос, хриплый, отчаянный, у меня над ухом: «Держись, любовь моя».

Любовь моя.

Щёки вспыхнули. Я надеялась, что в полумраке пещеры этого не видно. Нужно было прояснить. Немедленно. Потому что эта фраза была страшнее любого монстра.

— Кейден, — позвала я. — Мне… мне показалось, или когда вы уносили меня с поля боя, вы назвали меня как-то… не совсем «человечкой»?

Он замер. Напрягся всем телом. Я видела, как заходили желваки на его скулах. Он долго молчал. Я уже думала, что он сделает вид, что не расслышал. Но он ответил.

— Тебе не показалось.

И всё. И снова тишина. Густая, звенящая.

— И… что это значит? — выдавила я из себя, чувствуя себя полной идиоткой.

Он медленно встал и подошёл ко мне. Сел на пол рядом с моим меховым ложем. Огромный, могущественный, и такой уязвимый в этот момент.

— Это значит, Элара, — сказал он, глядя мне прямо в глаза, и в его голосе больше не было ни капли металла, только боль, — что я — старый, уставший дурак, который наступил на те же грабли, на которые наступал тысячу лет назад.

Он протянул руку и осторожно коснулся пряди моих волос. — Я веками строил вокруг себя стены. Я убеждал себя, что долг — это всё, что у меня есть. Что привязанность — это слабость, которая ведёт к гибели. Я смотрел, как мир вокруг меня превращается в пыль, и считал своё одиночество платой за силу. А потом… — он усмехнулся, — …появилась ты. Упрямый, несносный, язвительный сорняк. Ты не боялась меня. Ты спорила со мной. Ты учила меня резать капусту. Ты… заставила меня снова почувствовать себя живым.

Я слушала, боясь дышать.

— А там, на том болоте, когда я увидел, как тот урод направил на тебя свою магию… — он замолчал, и его рука сжалась в кулак. — В тот момент я понял. Я понял, что весь мой долг, всё моё бессмертие, всё моё могущество не имеют никакого смысла, если я потеряю тебя. Я понял, что эта ферма, эта земля… я хочу восстановить её не потому, что поклялся Изольде. А потому, что это — твой дом. И я хочу, чтобы у тебя был дом.

Слёзы текли по моим щекам. Я не пыталась их остановить.

— То, что я чувствую к тебе, Элара, — это проклятье. Моё личное проклятье. Оно пугает меня больше, чем любой враг. Потому что я знаю, чем это заканчивается. Я уже сжигал всё, что любил, своей неумелой, разрушительной заботой.

— Это неправда, — прошептала я. — Тогда вы были одни. А теперь… теперь вы не один.

— Да, — кивнул он. — Теперь у меня есть ты. И это ещё страшнее.

Я приподнялась на локте, превозмогая боль. — Я тоже боюсь, Кейден. Боюсь до смерти. Я потеряла один мир. Я не хочу терять и этот. И я не хочу терять вас. Но, кажется, бояться вместе уже не так страшно.

Он смотрел на меня, и в его глазах отражалось пламя нашего огня и ещё что-то — неверие, надежда, отчаяние. А потом он наклонился и поцеловал