Скальпель для шейха - Катерина Снежная

По дороге назад у администраторской стойки меня ждали два детектива, одетых в гражданское. Они представились и предъявили документы.

Высокий и худой, черноволосый Оливье Мартинез, черты лица говорили о смеси в нем бразильской и французской крови. Он подпадал под влияние битлов, нося старомодные удлиненные бакенбарды и отросшие до плеч волосы. Второй, Джон Смит, выглядел как типичный невзрачного вида англичанин с тонкими чертами лица, светлыми волосами и водянистыми серыми глазами.

— Ваш муж обвиняется в убийстве Полины Мэдс и попытке убийства ее любовника.

— Что?! — только и смогла выговорить я, с ужасом осознавая, что это вовсе не розыгрыш.

Сообщение звучало чудовищно. На секунду шум больницы стих, и я встала как вкопанная, хлопая глазами и пытаясь осознать новость.

Андрей — убийца? Любовника? Не мужа, не Мэдокса? А кто любовник? Вопросы удушали меня. С кем у Полинки мог быть роман?

— Пройдемте с нами. Мы объясним все на месте, — смягчился один из них, беря меня под руку.

Мы сели в полицейскую машину со специальными номерами и через час сидели в рабочем кабинете, в сером шестиэтажном здании полиции. Один стол и два стула.

С меня взяли согласие на содействие следствию, сняли отпечатки пальцев и записали общие данные. В комнату вошел Оливье и сел напротив.

— Вы курите? — спросил он, тщательно разглядывая.

Я отрицательно покачала головой.

— Не возражаете, если я закурю?

Нет, я не возражала.

— Расскажите, когда вы последний раз видели Полину Мэдс и ее мужа?

Я кивнула, будучи не в состоянии поверить в произошедшее. По словам детективов, он пришел в дом Мэдсов, вооруженный кухонным ножом. Соседи подтвердили. После чего нанес Полине двенадцать ножевых ударов, оказавшихся смертельными, хотя изначально она порезала сама себя, и шесть ударов — кому? Галибу! А тот сын шейха и это уже не просто дело. Полиция все засекретит. Ноя никак не могла поверить в услышанное.

Галибу удалось сползти по лестнице на первый этаж и позвать на помощь соседку. Она вызвала полицию со скорой помощью. Затем Андрей попытался порезать себя, но не успел истечь кровью. Сейчас находится в психиатрическом отделении Национального неврологического госпиталя в состоянии острого параноидального психоза.

— Вы знали, что ваш муж в течение пяти месяцев состоял в любовных отношениях с жертвой?

Это почему-то раздавило меня окончательно. Он сюда за этим и ехал, но не рассказывать же об этом детективам.

— Да, — прошептала я, бледнея на глазах и ощущая тошноту с головокружением.

— Скорее всего, она его отвергла, и, не справившись с эмоциями, он отреагировал, — продолжал детектив, наблюдая, как подрагивают мои вяло лежащие на столе руки.

Мне буквально не за что было ухватиться, и я мяла кончик собственного пальца, неподвижно сгорбившись.

Пришлось выдержать еще тысячу и один унизительный вопрос о характере мужа. Пьет ли он? Проявлял ли когда-нибудь агрессию? Чем занимался? Склонен ли он в целом к абьюзам? Состою ли я сама с кем-нибудь в любовных отношениях? А как дела на работе? Когда был последний раз сексуальный контакт и прочее.

— Это все, — закончили они спустя час, позволяя мне вернуться домой.

— Я могу его увидеть? — спросила я, с трудом поднимаясь на негнущихся, ослабевших ногах.

— Кого?

— Мужа.

Я уже знала, что Галиб лежит в клинике в отделении интенсивной терапии, потому и не было Мэдокса все утро. Он его зашивал. Полина в морге.

По словам детективов, Андрей вышел на работу, как обычно, к восьми. Он долго и тщательно занимался мытьем лаборатории и пробирок. Со скоростью навозного жука, двигаясь между столами с реактивами, прощался с уходящими лаборантами, повторно протирал столы и изредка поглядывал на копившиеся в дальнем углу в мусорных баках мешки из толстого черного полиэтилена.

Вечером после ужина Смит прислал ему номера операционных. Ближе к полуночи он все-таки начал таскать мешки к мусоросжигательной печи. Содержимое мешков тоже было упаковано в плотные пакеты с маркировкой, так что он, вскрыв первый попавшийся и стараясь особо не разглядывать содержимое, начал искать нужные сочетания цифр и букв. И, спустя три часа, нашел.

Опасения Смита он держал в собственных руках. Доноров целиком вырезали, убеждали родственников, что их умершие дочери, сыны или супруги послужат на благо человечества, но трансплантировались лишь необходимые реципиентам, остальное расточительно сжигалось. Получив доказательства, он пофотографировал на сотовый номера и все сжег, проведя остаток ночи в размышлениях.

Под утро набрал номер Смита и скинул ему доказательства через WhatsApp.

Когда он вернулся домой, я уже ушла на работу спасать Руфуса. Он, не дождавшись, пошел к дому Мэдсом. Карман джинсов оттопыривался острым углом от коробочки с кольцом, украшенным фианитами. В Дубае цены даже на самое простое кольцо казались непомерными. Было немного страшно и стремно, но он, видимо, верил, что Полина не откажет ему.

Но что там делал Галиб? У них была связь когда-то в студенчестве. Мысль страшной догадкой просочилась в душу вопрошая, а что он делал в Академгородке, когда задушил владельцу Спа-салона. Я никак не улавливала чертову связь. Где она?

— Что теперь будет? — спросила я, понимая, что не в состоянии думать. — У меня на днях истекает рабочий контракт. Я вернусь домой, а он останется в клинике?

— Пока идет следствие и открыто дело, его никто не выпустит из страны. Дело долго не будет оставаться открытым, после проведения психиатрической экспертизы суд признает его невменяемым и определит срок с принудительным лечением. Экспертиза займет от тридцати до девяноста дней, и многое будет зависеть от требований потерпевшего, — сообщил Смит. — Суд будет настаивать на том, чтобы тот присутствовал в суде в качестве главного свидетеля и пострадавшего, а значит, они заморозят все на время его лечения и восстановления. Если денег на адвоката у вас нет, вашего супруга будет защищать государственный.

Опустошенная, я вернулась домой, отмечая про себя, как дом выглядел как обычно, словно в мире ничего не произошло. В тишине обессиленно бросила вещи на пол и уставилась на букет Марса. Теперь, казалось, он подарил его в прошлой жизни, и все события до встречи с детективами тоже произошли давно.

Кажется, что если полюбил другого, то на первого станет все равно. Не станет. Если человек был родным, жил с тобой нормально, то не станет. Невозможно перечеркнуть одним взмахом прошлое. А меня с Андреем связывало пять лет университета и пять лет работы. Я до конца ощутила, что больше не люблю его, не желаю, но от этого он не переставал быть родным, как бы ни отдалился, особенно