Скальпель для шейха - Катерина Снежная

— Кто-то другой, — закончила я, чувствуя, как у самой слезы подступают к горлу. — Ты что принимал внутрь? Напитки, таблетки, еду?

44-1

— О-о-о, ты понимаешь, — он снова скорчился в гримасе от душевной боли. — Хочу быть с ним. Отдать всё, что есть. А у меня ничего. Только сам. Я готов пожертвовать всем.

— Отдать любой орган? — холодно подсказала я, вспомнив слова рыжей девушки с ночной автотрассы под Улан-Удэ.

— Дааа, это было бы чудесно! Любой! Кровь. Всё, что можно. Представь, в нем бьется мое сердце! Ты поможешь нам?

По щекам текли слезы от одухотворенного вида съехавшего с катушек мужа, от его жуткого воодушевления. Горло схватило от спазмов.

— Это конец, — резюмировала я, не в силах сказать что-то еще.

Ему впервые удалось ухмыльнуться. Он откинулся назад, перестав качаться туда-сюда.

— Разве это имеет значение? Он — любовь всей жизни. Не жалко.

— Ты сам стал его любовником?

— Сам. Сначала не хотел, а потом… М-м-м, блаженство, плаваешь в море кайфа и хорошооо. Ничего не имеет значения, только он, ты и секс. А без него плохо, без него ломка. А-а-а-а-а, я кончу, кончу от мыслей…

Он характерно и часто задышал, высунув язык. Мне стало не по себе от услышанного.

— Почему ты порезал себя?

Он замолчал, смотря на неё несколько свысока, но с доверием.

— Не понимаешь? Хорошо то, что приятно ЕМУ.

— А меня ты любишь?

— Н-е-е-т, — скучающий разочарованный взгляд в сторону.

Я горестно вздохнула, покачала головой, не в силах продолжить разговор, смахивая слезы. Без подготовки погрузила его в полусон. Пока он находился в психозе, ему грозила только психиатрическая клиника. Выведи я его на более длительный срок — пожизненное заключение в одной из тюрем. Психоз же разрушал жизненные центры, и неизвестно, сколько он протянет, прежде чем полностью лишится разума.

Все вместе указывало на начавшийся процесс деградации. Скоро наступит коллапс личности и полное погружение в безумие. А это означало, что ему кто-то помог.

Я вышла из центра расстроенная и подавленная. Через час позвонила Мэри и назвала адрес в престижном районе.

Я нашла дом, но так и не решилась позвонить в дверь, трусливо расположившись в дорогом кафе напротив, приткнувшемся на углу.

Несмотря на поздний вечер, я заказала кофе с пирожным и, медленно потягивая напиток, отходила от встречи с мужем, от тяжелого, пропитанного горем дня.

Я даже признала идею пойти в гости к Галибу такой же бредовой, как и слова Андрея. Мало ли что говорил Мэдокс. Человек в ярости не контролирует себя, а ему очень хотелось напугать и унизить. Но если моя догадка верна, то Руфус дружил с Галибом, а тот, в свою очередь, нашёл Полину или кто-то помог её найти. Но это лишь догадки…

Я собралась рассчитаться и уже готовилась встать и уйти, как в свете вечерних фонарей увидела открывающуюся дверь в доме. Из неё вышел мужчина. Одетый в кожаные штаны и футболку, с прытью молодого юноши, Галиб сбежал со ступенек крыльца. Подъехала девушка на спортивной машине. Тот легко перепрыгнул дверцу, не открывая, поцеловал спутницу, и они укатили.

Честно, пару минут я пыталась подобрать челюсть со стола. Я только что видела того, кто чуть не убил меня в Новосибирске. Мне сказали, что его поймали, посадили, и я в безопасности. А прыгать в машины и бегать по лестницам... Медленно и верно я начала ощущать, как схожу с ума, оседая обратно на стул.

Выходит, не лгал Мэдокс. Как он там говорил? Я ничего не знаю «о них». О ком «о них»? О пациентах? Почему он считал, что я должна сдохнуть? Он не говорил, что убьет, нет, он обещал и рассказывал, что он сделает после моей смерти.

А Габиб? Его никто не зашивал, потому что никто не увечил. То, что говорила полиция, — всё ложь! Одна сплошная большая фикция!

Мысли не хотели никак упорядочиваться, хаотично неслись, смешиваясь воедино с обрывками воспоминаний, ощущений и переживаний последних дней.

Каким-то образом возможный секс с Брицкригом теперь казался связанным и с Андреем, и с Галибом, и с Мэдоксом. И не только тем, что последний работал на Марса, а тем, что слова Мэдокса удивительным образом походили на состояние Андрея. Те же бред и одержимость. Мрачное предчувствие разливалось по телу, сковывая страхом, парализуя мышление, не давая ухватиться за нужную мысль.

Какая между ними связь? Я запуталась. За короткий срок случилось столько всего. С каждой секундой становилось страшнее. Что ещё могло случиться, чтобы моя жизнь рухнула в конец и погребла под собой окончательно? Что именно?

— Детектив Смит, отдел специальных расследований.

Звонко подвинула чашку с блюдцем и жестом пригласила его присесть. Да, знакомились же вчера. Подобралась внутренне, выпрямила спину, пересобрала в простой пучок светлые локоны.

— Что вам нужно? — спросила немного гнусавым голосом, свидетельствующим, что недавно были причины для слёз.

— Нужно, чтобы вы поехали снова со мной в участок. Мне хотелось бы вам кое-что показать.

— Дело касается... убийства? — на моём лице появилась надежда, смешанная с тревогой, свойственной для человека, переживающего сильный стресс.

— В том числе, — уклончиво ответил он, пока я растерянно смотрела на пустую чашку. Затем, положив купюру на стол, кивнула, соглашаясь.

Через час передо мной на стол легли фотографии четырёх женщин.

— Вам знакомы эти женщины?

Я, почти не касаясь, провела ладонью по углам изображений, разглядывая рыжеволосую девушку модельной внешности, позировавшую на синем фоне. Может быть, в журнал, может в портфолио.

Белоснежная кожа, красочные волосы сильно контрастировали с фоном, делая её и без того какой-то неземной, очень красивой. Её лицо было знакомым настолько, что я точно могла сказать, что знакома с ней.

На втором снимке позировала брюнетка. Не настолько эффектная, как первая девушка, да и лицо более простое, зато знакомые ямочки на щеках и ангельское выражение лица вполне узнаваемы. Бывшая секретарша московского офиса «Сафино», Кристина.

На третьем снимке Полина. На четвёртом — модель, неизвестная мне.

— Все, кроме последней. Лицо кажется знакомым, но не могу вспомнить, где её видела.

Детектив закивал головой, сел напротив, закинул ногу на ногу, раскрыл папку и вытащил ещё четыре фотографии, на этот раз мужские.

— А эти люди?

Бросив взгляд на лица, я обеспокоенно уставилась на него, не зная, что и думать.

— Это шейх, этого не знаю, Руфус Корн, Мэдокс Мэдс.

— Первых трёх вы оперировали, но никого