Этот папа нам подходит! - Наталия Веленская

Сердце болезненно сдавливает грудь, а потом резко ухает вниз.

Не успела…

— Вот! Нашёл! — радостно вопит сынуля и вручает Семёнову фото.

Глава 39

Тимка что-то весело щебечет рядом, но я не разбираю его слов. В голове шумит, сердце бешено грохочет в груди, точно хочет проломить мне грудную клетку.

Макс берёт в руки фотографию. Наблюдаю будто в замедленной съёмке, как улыбка сползает с его лица.

Изумленно смотрит на две обнимающиеся на танцполе фигуры, которых запечатлел фотограф. Едва заметно качает головой, точно пытаясь прогнать наваждение. А потом поднимает на меня глаза. В них нет ярких красок весеннего неба, в них нет привычного тепла. И любви я в них тоже не вижу. Там только холод и лёд.

Максим смотрит на меня в упор как на чужого человека. Как на незнакомку, не вызывающую у него никаких положительных эмоций.

— Макс… — хрипло говорю я, но под тяжестью его взгляда смущённо замолкаю.

— Салют, Вера, — медленно, будто бы по слогам произносит Семёнов, отодвигая фотографию ко мне.

— Я… я могу всё объяснить!

— Правда? — коротко бросает он, откидываясь спиной назад о спинку стула и скрещивая руки на груди.

— Да… Я…

— Дядя Макс, правда мама красивая тут? — тычет своим маленьким пальчиком в фотографию ничего не понимающий Тимка. — Только причёска смешная! Да?

Семёнов вздрагивает, как будто, очнувшись ото сна и переводит изумлённый взгляд на сына. В этом взгляде не было холода и злости. Зато я отчётливо увидела там растерянность и боль…

Делаю рваный вдох, пытаясь отогнать слёзы. Нужно срочно взять себя в руки! Я не должна плакать и пугать Тимку!

— Да, Тимуль, — чуть тише произносит имя сына Макс. — Красивая.

— Ма, жалко у тебя этого костюма не осталось, — вздыхает Тимофей.

— Ну почему же не остался? — горько усмехается Семенов. — Остался.

— Ты его сохранила, мам? — радостно захлопал в ладоши сынуля, оборачиваясь ко мне.

Молча киваю, не в силах выдавить из себя ни слова.

— Мама у нас настоящий супергерой, Тим, — задумчиво протягивает Макс, — Она, оказывается, умеет не только хранить старые вещи, но ещё и тайны прошлого.

— Максим…

— Ух ты! А это как? Мамуль, ты мне покажешь? — перебил меня Тимка, подбегая ко мне и повисая на моей руке.

— Тимуль, иди пока поиграй, пожалуйста, в своей комнате, — прошу я, на мгновение сжимая его в своих объятиях и целуя в лоб. — А мы пока с дядей Максом обсудим кое-что важное…

— А потом ты найдёшь свой костюм, и мы поиграем?

— Я постараюсь, сынок, — тихо говорю я, с трудом выдерживая этот открытый детский взгляд полный радостного ожидания и надежды.

— Хорошо, ма! — соглашается Тимофей. — Но только недолго!

Тимка уносится в детскую, оставляя нас с Максом наедине.

— Прости меня… — вырывается у меня вместо нормального объяснения.

Я ведь репетировала свою речь! Я десятки раз проговаривала у себя в голове, как я начинаю разговор про Тимку! А сейчас я могла лишь жадно хватать ртом воздух будто рыба, которую выбросили на берег.

— Вечеринка была в мае, — окидывает меня холодным взглядом Макс, полностью игнорируя моё извинение.

— Да…

— Я, конечно, не претендую на лавры главного бухгалтера, но с математикой у меня всё в порядке, Ник.

— Я… я знаю.

— Знаешь? — с издёвкой протягивает Семёнов. — А почему я тогда пять лет не знал о том, что у меня есть сын?!

Вскакивает со своего места и подходит к окну. Резко распахивает створку, запуская в кухню свежий морозный воздух. Тяжело дыша, упирается лбом об оконное стекло. А потом со всего размаху ударяет кулаком по подоконнику, едва не задев стоящий рядом цветочный горшок.

— Знаешь, Ник, я думал нет ничего больнее узнать, что ребёнок, которого ты ждёшь, на самом деле не твой. Я ошибался.

— Макс… — поднимаюсь со своего места и встаю рядом. На автомате тяну к нему свои руки, чтобы обнять, но Семёнов качает головой и отступает в сторону.

— Я правда хотела тебе всё рассказать…

Обессиленно опускаю руки вниз.

— Когда?

— После дня рождения Тимки.

— После дня рождения Тимки?! — взревел Макс. — А если бы вы не выиграли тот конкурс? Если бы я не пришёл к вам с поздравлением от телеканала? Если бы мы не стали снова с тобой общаться? Что тогда, Ник? Я бы так и жил, не подозревая, что в соседнем дворе растёт мой родной сын?!

— Мы… мы не общались с тобой в академии. Так… пару фраз за несколько лет в духе «привет-пока», — тихо говорю я, обхватывая руками дрожащие свои дрожащие плечи. — Только в тот вечер, на вечеринке…

— Да! На которой ты мне ни сказала про себя ни слова правды!

— Это всё вышло случайно… Ведущий не дослушал мое имя и поэтому объявил перед всеми, что я Вера. А ты меня не узнал из-за маски. Хотя я думаю дело было не только в маске. Я всегда была для тебя невидимкой. Ты даже не знал, как меня на самом деле зовут. Ты, как и все в академии, не мог запомнить моё имя и называл меня Ниной…

— И именно поэтому я оказался недостоин узнать, что стану отцом?! Потому что был идиотом, который не мог запомнить, как тебя зовут? Так что ли получается?! — сжимает кулаки Семёнов.

— Нет!! — срываюсь я на крик. — Мы тебе были не нужны! Я подходила к тебе потом, чтобы рассказать о беременности, но… но я не смогла! Потому что ты на моих глазах целовался и обнимался с другой! Для тебя та наша ночь ничего не значила! Ничего! Ты сразу же меня забыл! Я просто стала для тебя одной из многих… Я постоянно была рядом в академии, но ты даже не смотрел в мою сторону! Ни одного взгляда не задержал на мне. Ни разу! У тебя даже мысли не возникло, что я и есть та самая Вера! Ты правда думаешь, что я смогла бы навязывать себя и своего ребёнка человеку, который даже вспомнил меня на следующий день? Который даже не пытался меня найти?!

— Как ты можешь говорить о том, о чём не знаешь?! Ты ведь понятия не имеешь, что значила для меня та наша ночь! Что я тогда почувствовал, когда ты сбежала! Ты сама всё решила для себя. И за меня решила!

— Макс, послушай…

— Я идиот! — горько рассмеялся Макс. — Я думал, что судьба подарила мне встречу с самой искренней и честной девушкой на свете. А оказалось, что она врала мне с самого