Замерзшие лилии - Ольга Сандул

- Вы - моя жена, Нора, - возразил  он, но я в ответ покачала головой.

- Я нравлюсь Вам лишь по той причине, что помогла в трудной ситуации. Что не выдала и призналась в собственных тайнах. После – использовала знакомство с Вами,   чтобы уехать из страны, потому что безумно хотела свободы,  хотела быть подальше от запретов и постоянных молитв. Теперь – вышла замуж, зная, что Вы - путь к тому, чтобы выжить, а не стать одной из «лилий».

- Нора, - попытался протестовать Кассий.

- Я чувствую, знаю, что Вы очень хороший и благородный человек. Но меня не тянет к Вам, как к мужчине, простите.

- Я был слишком напорист, - он казался расстроенным.

- Дело в другом: мы просто не подходим друг другу.

- Я докажу Вам, что это не так, - горячо заговорил Кассий. – Вы сможете меня полюбить.

- Нет, - признание вышло из моих уст легко, поскольку я не хотела обманывать мужчину, давая ему ложные надежды. – Давайте договоримся, что когда все это закончится, мы разведемся.

             Кассий печально вздохнул, но более не стал спорить. Захватив одну из подушек и покрывало, лег на пол, заверив меня, что после пребывания в отряде  Ордена может спать на любой поверхности.

             Больше мы к вопросу о взаимоотношениях между нами не возвращались, но меня не покидало ощущение, что Кассий по-прежнему надеется на что-то. И я продолжала накручивать себя, нервничая из-за того, что приближался «день жертвоприношения», а также из-за того, что не могу из чувства благодарности разделить постель с нелюбимым мужчиной.

                Мысли о Севире я старалась гнать прочь, хотя во время ужинов с магистрами Ордена, которые проходили в давящей атмосфере,  постоянно ждала, что имя мужчины всплывет в разговоре.

               Кассий пытался выведать, как получилось, что я не смогла уплыть в Уайну. Пришлось сказать полуправду: о том, что меня едва не поймали с поддельными документами, и пришлось возвращаться обратно в столицу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Разговаривать каждый раз приходилось шепотом и только по ночам, убедившись, что никто не подслушивает под дверью. Так я узнала, что все мужья моих «подруг по несчастью» - друзья Кассия, которые вот уже много месяцев изображают из себя преданных делу Ордена. Я диву давалась, как каждый из них смог очаровать девушек, поскольку изначально количество желающих на «смотринах», устроенных нам Таурусом, впечатляло.

             Из всех нас отказалась выйти замуж лишь Лидия, хотя за ней пытался ухаживать тот рыжеволосый молодой паренек, которого я видела однажды в своем доме. Его звали Клаус, и он в силу характера казался очень робким и застенчивым. Все два дня, что давал Таурус на «ухаживания», Клаус  приносил Лидии шоколад – дорогое лакомство, которое, несмотря на войну и перебои с провизией, продавалось лишь в  двух лавках столицы. Каждый раз девушка рассматривала коробку и возвращала обратно, не говоря ни слова. А когда Клаус пытался рассказывать о чем-то или спрашивать ее, она не реагировала.

          Последнюю неделю он постоянно сталкивался с нами по пути в храм или комнату, где мы обычно занимались рукоделием. Ухаживать за Лидией он уже не мог, и старался ненавязчиво поприветствовать всех нас по имени и обязательно сказать Лидии что-то приятное.

           Госпожа Инносентия,  всегда сопровождающая нас по коридорам миссии, выразительно смотрела на Клауса, но предъявить ему ничего не могла.

         Мы же с девочками всячески пытались заставить девушку начать есть больше, но безуспешно. Складывалось ощущение, что она махнула рукой, полагая, что смерть близка.

          О том, что существует план спасения, знали только мы с Мелиндой. Александр рассказал девушке обо всем, зная, что она не выдаст его и других мятежников.

           Каждый день я мысленно отсчитывала  часы до своей свободы. Кассий и Александр должны были  первоначально перевезти всех нас в безопасное место, а оттуда - переправить на территории, которые были под контролем совместных войск наемников и сторонников «истинного короля». Это знание окрыляло и давало силы продолжать жить, пока…

           За полторы недели до жертвоприношения в комнату, где мы все обычно занимались рукоделием, постучался рыцарь, представившийся  помощником  магистра Севира. Кровь прилила к лицу, когда он передал мне плащ господина и попросил в срочном порядке зашить его. Постаралась ничем не выдать своего волнения и унять быстро колотящееся сердце. Севир вернулся! Он знает, что я здесь!

             Взяв плащ себе, поняла, что у меня от нахлынувших чувств подрагивают руки. Девочки и госпожа Инносентия стали обсуждать приезд магистра, а я слышала, но не разбирала смысла их слов. Нащупав что-то внутри, вместе с вещью подошла к столу, на котором находились необходимые нитки. Повернулась таким образом, чтобы никто ничего не заметил, и вытащила записку. Быстро положила ее в карман и принялась за работу. Прочитать удалось позже, отлучившись в уборную, и содержание несколько озадачило меня. Что означала просьба Севира не смотреть на него? Мы делаем вид, что незнакомы? Но Люциус прекрасно осведомлен, что это не так. Или же магистр считает, что я как-то могу выдать себя и чувства к нему? Он злится из-за моего замужества или же по-прежнему любит?

            Вопросы крутились в моей голове, и я с большим трудом смогла сосредоточиться на наших обязанностях, а также на разговорах девочек. Мелинда заметила, что я несколько рассеянна, поэтому пришлось сказать, что просто устала.

         Ужина я ожидала со страхом и предвкушением одновременно. Как высидеть, не смотря на Севира, в то время, как больше всего на свете мне хотелось любоваться им?

         Мужчины за столом не было, хотя все магистры, включая Тауруса, присутствовали. Он появился, когда я тихо разговаривала с Лидией, и сел прямо напротив меня. Лицо опалило огнем,  а руки пришлось сжать в кулаки, чтобы хотя бы немного унять дрожь. И все же наши глаза встретились друг с другом на один короткий миг, которого было достаточно, чтобы понять, насколько сильно я соскучилась по нему.

            Выглядел Севир плохо: уставший, с воспаленными красными глазами, но при этом стремящийся казаться  всем окружающим спокойным и невозмутимым. Но я знала, чувствовала, что все это – показное, а на самом деле в его душе бурлят страсти. Глаза мужчины, когда он посмотрел на меня, - вот что его выдало. Мне показалось, что я увидела в них  желание, которое наблюдала в наш последний раз ранним утром. Он все помнит, но жалеет, считая меня собственной слабостью, как говорил ранее? Или нет?