Замерзшие лилии - Ольга Сандул

себя одежду. Обтерла тело холодной водой, смывая следы близости с Севиром. Была бы дома, сожгла бы одежду, чтобы не напоминала, а так… перемотала ее узлом и бросила в дальний ящик. Лишь «светлячок» переложила в карман, потому что не знала, куда его можно выбросить.

 Решила, что признаюсь во всем Кассию, когда он вернется. Даже если  он разочаруется, узнав, что я была любовницей Севира, пусть. Я должна, обязана  была предупредить его и остальных об опасности.

             Перед ужином в спальню забежала обеспокоенная Матильда,  сообщившая, что наши мужья вернутся лишь завтра утром, поскольку патрулируют  улицы вместе с остальными рыцарями. Пыталась уговорить меня поесть, но я не захотела.

             После ее ухода смогла уснуть, надеясь, что утром обязательно расскажу обо всем Кассию. Но сделать этого не получилось: нас рано подняли на утреннюю молитву, а после - повели завтракать, сказав, что мужья вернутся немного позже. Я нервничала,  опасаясь того, что Севир арестует мужчин до того, как мы их увидим. Не хотела есть, потому выпила лишь  травяной чай, у которого был странный привкус. Решила, что при заваривании повар добавил больше корня имбиря, чем необходимо, за счет чего чай приобрел  излишне пряные нотки.  Засунула руку в карман, сжав «светлячок», что дал мне Севир. Решила, что стану носить его, пока не представится случай вернуть магистру. Встать из-за стола не получилось: очертания предметов перед  глазами стали расплываться, после чего наступила темнота.

ГЛАВА 29. Севир

        Инносентия ворвалась в мой кабинет примерно через полчаса после побега Норы. Постучавшись лишь ради приличия и зайдя внутрь, она даже не думала скрывать от меня свой гнев. И этим немного отрезвила, поскольку после того, что произошло…после слов Норы и ее ухода…казалось, что от меня осталась лишь внешняя оболочка,  поскольку  сердце, душа – все ушло вслед за любимой женщиной.

- Что Вы сделали с ней, магистр Севир? Вы, тот, кто всегда помогает женщинам? Я была уверена, что Вы не станете причинять ей вреда, но Вы же…

-Что? – Я поднял глаза на Инносентию, понимая, что, оказывается, давно сидел в кресле, бездумно уставившись на бумаги перед собой. Примятые, разбросанные в беспорядке. На них я совсем недавно укладывал Нору, стремясь насладиться ее теплом и любовью.

- Она была одной из самых сильных среди них, а после Вас… из нее будто вытащили стержень и все силы, что удерживали ее раньше. Что Вы сделали?

- Лишил ее надежды, - тихо, едва слышно добавил, - и себя тоже.

-Вы??? – Инносентия ахнула, прикрыв рот руками. – Невозможно! Вы???

- Разве я чем-то отличаюсь от других? – В моем голосе была слышна горечь, и я устало взглянул на женщину.

           Сейчас не было необходимости изображать из себя неприступного магистра: я знал, что Инносентия никому не расскажет о произошедшем.

- Вы не такой, как  магистр Люциус, - теперь она села напротив меня и выжидающе уставилась, ожидая ответа на свои вопросы.

- Год назад муж Норы  сильно избил ее, я добился развода и дал ей денег, чтобы она уехала в столицу. Думал, что здесь Нора будет в безопасности, - выдал женщине часть информации.

- Надо же, - удивилась Инносентия. – Вы как всегда, не смогли пройти мимо.

- Ты сама была в такой ситуации, можешь ее понять, - намекнул на прошлое женщины.

- Только за мой развод магистр Люциус запросил определенную цену, - горько усмехнулась Инносентия. – Если бы Вы тогда не вмешались, - она вздохнула, а я вспомнил, что именно из-за нее Люциус невзлюбил меня так сильно.

              Но тогда я, случайно узнав, что он принуждает женщину спать с ним,  пригрозил, а Инносентию пристроил на работу в Миссию, зная, что здесь Люциус не поспеет ее тронуть.

  -    Что случилось? – Женщина вернула наш разговор к тому, что  произошло между мной и Норой.

- Мы не сошлись во мнении на многие важные вещи, - мысленно я вновь и вновь возвращался к тому, что сказала мне Нора.

- Она, как и любая другая женщина на ее месте, не желает умирать, магистр Севир.

- Я тоже не хочу этого, - признался совершенно искренне.

- Тогда помогите  ей и всем остальным, - взмолилась женщина. – Поговаривают, будто Таурус хочет назвать Вас своим преемником…

- Этому слуху уже несколько лет,- отмахнулся от слов Инносентии.

- Возможно, только говорят, он вырастил Вас, направлял.  – Голос женщины звучал уверенно и убедительно. – Кому под силу уговорить Тауруса изменить все, как не Вам?

            Закрыл лицо руками и тяжело вздохнул, понимая, как сильно измотан произошедшим. Слова Норы относительно наставника так и крутились в голове. Так ли был он милосерден, как я всегда считал? Так ли мудр и справедлив, если его законы и заповеди привели к тому, что я мог наблюдать на протяжении многих лет? Ранее я всегда полагал, что виноваты люди, которые неверно соблюдают правила Ордена. Даже для самого себя оправдывал жертвоприношения, считая, что тогда Омад смилостивится над всеми нами. Обвинял магистров в том, что они стремятся к роскоши и удовольствию, наказывал рыцарей, которые вступали в связи с женщинами. А теперь я, оказавшись на их месте, стремился, во что бы то ни стало сохранить верность Таурусу и Ордену, но вместе с тем - спасти Нору. При этом спасение любимой женщины приравнивалось в моем понимании к предательству, как и сокрытие мятежников, что много месяцев, скорее всего, шпионили во благо «истинного короля».

- Присмотри за Норой  и докладывай, что и как, хорошо? – Пробормотал, давая понять, что разговор закончен.

- Я поняла Вас, магистр, - она почтительно поклонилась и вышла.

           А я задумался над тем, что услышал сегодня от обеих женщин. Окинул взглядом стол, зацепился глазами за донесения и свои собственные заметки. Вздохнул и понял, что должен, как следует подготовиться и все продумать. А дальше – заставить Тауруса меня услышать. Иначе – все станет бессмысленно.

Проработав остаток дня и практически всю ночь, смог забыться сном лишь на пару часов перед самым рассветом. Передал просьбу через помощника, что желаю видеть всех членов Совета и Тауруса утром на собрании.

                 Собирался со всей тщательностью: чистая рубашка и штаны, в карман которой перекочивала раковина, что дала мне Нора. Волосы, которые никак не успевал подстричь, сейчас спускались на плечи свободными прядями. Прикрыл глаза,