Соль и тайны морской бездны - Эбби-Линн Норр

– Где говорилось? – невинно ответила я вопросом на вопрос.

– В письме Луси, где же еще. – Мама лукаво улыбнулась, вскидывая бровь. – Уж не скромничай.

Я засунула руку в карман-кенгуру на своей майке и протянула матери помятый конверт. Когда мы вернулись в Гданьск, Адальберт сообщил, что Луси заезжала несколькими днями ранее и хотела меня видеть. Но непонятно сколько ждать нашего возвращения она не стала, а нацарапала записку и попросила передать ее мне. Именно это письмо я и вручила матери.

Мама развернула его и прочитала вслух:

– «Дорогая Тарга! Я не знаю как, но ты это сделала, и однажды мне хотелось бы услышать все в подробностях. Мне жаль, что я не могу остаться и дождаться тебя, но долг зовет. К слову о зове. Когда ты позовешь меня в следующий раз, я не буду так сопротивляться. Обещаю». За подписью Луси. – Мама сложила письмо и отдала мне. – И чего здесь такого личного?

Я пожала плечами.

– На самом деле ничего.

По правде сказать, я и сама толком не понимала, зачем так хранила эту весьма сбивчивую записку Луси. Скорее всего, дело было в том, что она могла оказаться самой старой из живущих ныне сирен, а еще и потому, что время от времени я ловила себя на том, что думаю о Луси и задаюсь вопросом, а расскажет ли она когда-нибудь мне свою историю.

Но пока меня занимало совсем другое. Мои мысли вернулись к кристаллу, Шалорис и тайнам магии, поместившей ее в аквамариновое заточение. И каким бы зловещим это ни казалось на первый взгляд, одна и та же магия как удерживала ее, так и освободила. Я размышляла над тем, что тайны магии не слишком-то отличаются от тайн сердца. И то и другое едва ли постижимо на базе обычной логики.

– Хочешь услышать про кое-что странное? – спросила я у мамы.

– Спорим, я угадаю? – ответила она, откинулась назад, опираясь на ладони, и плеснула водой, отправив брызги к горизонту.

Я почувствовала, как мое лицо вытягивается от удивления, и внимательно посмотрела на мать:

– А ты можешь?

– Конечно. – Она повернулась вполоборота и резко дернула головой в сторону пляжа, словно бы говоря: «За нашей спиной проворачиваются махинации».

Я безучастно поглядела на пляж. Радостно визжали малыши, убегающие от старших братьев и сестер. Воздух наполняли болтовня и смех. Обширные семейства и парочки сидели на покрывалах, пляжных полотенцах, за туристическими столиками или просто на песке, зарыв в него ноги, и наслаждались теплом погожего майского дня.

Йозеф лежал на спине на нашем покрывале для пикника, положив на лицо раскрытую книгу вверх обложкой. Я полагала, что он дремлет. Антони сидел на втором покрывале, согнув колени, поставив ступни на песок и обхватив руками голени. Плечи его были расслаблены. Эмун стоял позади, прижимая к уху телефон и по ходу разговора жестикулируя. Мой взгляд снова остановился на Антони. Сложно было сказать, на что он смотрит, поскольку его глаза скрывали солнечные очки, но через мгновение он приветственно вскинул руку.

Я махнула ему в ответ.

– Что-то я не понимаю, – сказала я маме.

– Пляж, люди. – Мама жестом показала на все, что было у нас за спиной. – Ведь странно, правда?

– Ты хочешь сказать, что мы очень привыкли ко всеми покинутым пустынным пляжам?

Она кивнула.

– Ну, это да, странновато, раз уж ты заговорила об этом, но это по-хорошему странно. К этой странности я могу привыкнуть. – Я улыбнулась Антони, а потом снова повернулась к Балтике.

– Меня не удивляет.

– Да я и не сомневалась. – В этом я совсем не похожа на мать. Она могла забыть о жизни на суше на долгие годы и не тосковать по ней. Тот, с кем теперь связывали ее нежные чувства, тоже по шумным городам, пляжам и дарам цивилизации не особенно скучал. Наверняка они вскоре отправятся куда-нибудь подальше, причем мама проделает это не по принуждению и не разбивая сердце ни себе, ни кому-либо еще. В отсутствие заклятья она была вольна делать так, как ей хотелось.

– Но ты ведь говорила не об этом, верно? – спросила она.

– Нет. – Я опустила невидящий взгляд на собственные колени. Передо мной проплывало воспоминание о воспоминании. – В кристалле, прямо перед тем, как я… его преобразовала, я думала о папе.

Мама посмотрела на меня и немного помолчала.

– Правда?

– Ну да. Я видела его лицо, вспоминала, нет, заново переживала, как он поднимает меня на руки. И в том, как стремительно появился его образ из глубин моей памяти, просто обрушился на меня, было что-то сверхъестественное. А прежде я будто держала воспоминания о нем подальше… Понимаешь? И еще…

Мама молча слушала мой рассказ о том, чего мне никак не полагалось помнить. Ее ясные голубые глаза, обращенные к воде, затуманились, взгляд стал рассеянным, поскольку она вернулась в собственные воспоминания.

– Да, та ночь… – тихо проговорила она. – Нечасто он обнаруживал, что я куда-то подевалась, но несколько раз такое в самом деле случалось.

Я кивнула. Я знала. Мой рассказ иссяк, мы обе погрузились в молчание. Вокруг раздавался смех, плеск волн и крики чаек в вышине.

– Я тоже хочу рассказать тебе кое-что странное, – внезапно заговорила мама. – Я не собиралась говорить тебе об этом, поскольку решила, что это никому не интересно. На самом деле сущие атлантские пустяки. Но теперь, когда я узнала, что Натан приходил к тебе в кристалле, я думаю, надо рассказать.

Меня на миг поразило то, как мама выразилась – что отец приходил ко мне внутри самоцвета, словно был привидением или существом из прошлого, обладающим сознанием. Мне это не представлялось в таком свете, но я полагала, что подобные вещи миллион разных людей может интерпретировать миллионом разных способов.

– Еще на Гибралтаре Йозеф рассказал мне о том, как умер его отец, и о запоздалом открытии Лукаса, что атланты, проводящие много времени на суше и недостаточно времени в морской воде, заболевают некой болезнью, которая вызывает истощение.

– Ясно, – терпеливо ответила я, дожидаясь кульминации.

Но мама посмотрела на меня выжидающе, будто до меня должно было чем-то осенить. Но поскольку мой взгляд выражал непонимание, она добавила:

– Симптомы этой болезни схожи с РС.

– Рассеянным склерозом? – Я склонила голову набок, а в моем тоне по-прежнему явственно слышался вопрос.

Мама произвела долгий выдох.

– Ты, наверное, была слишком мала и не можешь помнить или просто забыла…

И тут меня словно громом поразило, словно ударило в грудь мешком с цементом.

– Дедушка… – прохрипела я и не смогла закончить фразы.