Свет во тьме - Ноа Хоуп

Мудак судорожно открыл рот, его губы задрожали, собираясь что-то сказать, возможно, попытаться солгать, вымолить прощение. Но потом его взгляд встретился с моим, в котором не было ничего, кроме холодной ярости и обещания невыносимой боли. Ублюдок тяжело сглотнул и медленно, как приговорённый к смерти, опустил голову, уставившись в бетонный пол.

Молчание было красноречивее любых слов. Это было подтверждение того, что этот акт чудовищного насилия не был частью приказа, Замира. А их личное развлечение.

– Решили проявить инициативу, ублюдки? Показать, на что способны? Почувствовали себя хозяевами положения?

Я медленно обвёл взглядом остальных двоих. Они тряслись, как в лихорадке, их тела конвульсивно подёргивались на крюках, издавая жалобный скрип металла. Глаза, расширенные от ужаса, метались по подвалу, ища несуществующий путь к спасению.

– Вы думали, что можете просто так, безнаказанно, взять то, что вам не принадлежит? – продолжал я тем же лишённым каких-либо человеческих эмоций тоном, медленно обходя их и наслаждаясь их страхом, впитывал его как губка. – Думали, что можете растоптать чужую жизнь, сломать, осквернить, и вам за это ничего не будет?

Тот, что висел слева, самый молодой из них, почти мальчишка, с редкими, едва пробивающимися усиками над верхней губой и испуганными глазами, вдруг заскулил, как побитый щенок:

– Мы… не… Замир… он бы нас убил, если бы ослушались… он сказал, взять её, припугнуть…

– Припугнуть? – я резко остановился прямо перед ним. – Вы называете ЭТО «припугнуть»?! – взревел я, и мой голос эхом отразился от бетонных стен, заставив его вздрогнуть всем телом. – Вы изнасиловали её! Вы, мрази, слышали, как она кричала? Вам это нравилось?

Он сильно зажмурился, по его щекам текли слёзы, смешиваясь с кровью и грязью.

– Нет! Нет! Простите! Умоляю…

Глава 30. Николас

Их жалкие оправдания, трусливые попытки переложить вину на своего босса, и запоздалые мольбы о пощаде – всё это лишь подливало масла в огонь моей ярости.

Я повернулся к столику, на нём аккуратным рядом лежали различные «инструменты». Взгляд задержался на них лишь на мгновение. Мне не нужно было ничего экзотического. Боль – универсальный язык. И я собирался говорить на нём очень доходчиво.

– А теперь, – я взял в руки тяжёлый металлический прут, ощущая его холодный вес в ладони, – вы расскажете мне всё. Где Замир? Адреса, контакты, имена пособников, маршруты передвижения. Всё, что знаете. И я настоятельно не советую вам врать, что-то утаивать или пытаться водить меня за нос. Потому что за каждую ложь, я буду отрезать от вас по кусочку. Медленно. Чтобы вы успели в полной мере насладиться процессом. А потом я спрошу снова. И снова. Пока не услышу то, что мне нужно. Вам понятно, ублюдки?

Не дожидаясь ответа, я с размаху ударил концом прута по бетонной стене, прямо рядом с головой первого, самого говорливого ублюдка. Раздался оглушительный звон. Кусочки штукатурки и бетонной крошки посыпались на его окровавленное лицо. Он взвизгнул от неожиданности и ужаса, его тело конвульсивно дёрнулось на крюке.

– Я не слышу! – прорычал я, мой голос сорвался на звериный рык. – Вам понятно, мрази?

– Да! Да! Всё расскажем! Только не убивайте! – закричал он, захлёбываясь собственными слезами и соплями.

– Убивать? – я криво усмехнулся. – О нет. Вы умрёте нескоро. Сначала сполна заплатите за мою женщину. За каждую её слезу, крик, кошмар, который вы ей «подарили». А потом заплатите за Алёну. За то, что лишили жизни хорошего человека.

Я медленно подошёл к тому, кто всё это время так и не поднял головы, чьё молчание было самым красноречивым признанием. Он висел, обмякнув, его плечи тяжело опустились.

– Начнём с тебя, герой, – прошипел я, касаясь холодным концом прута его щёки. – Ты ведь был особенно активен, не так ли? Тебе понравилось больше всех, да? Ну так рассказывай. Где ваш трусливый Замир прячется?

Его плечи затряслись ещё сильнее, всё его тело охватила крупная дрожь. Он что-то невнятно пробормотал, но слов было не разобрать за его всхлипами и стуком зубов.

– Громче! – рявкнул я, и в следующую секунду прут с отвратительным звуком, обрушился на его свисающие ноги. Раздался тошнотворный удар и булькающий вопль боли, который тут же оборвался. – Я не люблю повторять дважды!

Подвал мгновенно наполнился дикими, нечеловеческими криками, мольбами о пощаде. Я не чувствовал ни жалости, ни сострадания. Только холодную ярость и жгучую потребность в возмездии. Елена. Её лицо стояло у меня перед глазами. И это придавало мне сил. Делало меня безжалостным орудием мести. Они должны были заплатить.

Спустя несколько часов я отошёл от них, тяжело дыша, вытирая тыльной стороной ладони капли пота со лба. Оглянувшись через плечо, я встретился взглядом с Антонио. Он стоял у стены, такой же неподвижный и бесстрастный, как и в начале этого «допроса». Его лицо не выражало ничего, кроме профессиональной выдержки.

– Приведите сюда Джека. Скажите, что у меня для него работа.

Антонио коротко кивнул, его глаза на мгновение задержались на подвешенных телах, затем развернулся и бесшумно покинул подвал. Я же облокотился на холодную бетонную стену, закрыв глаза на мгновение.

Прошло не больше пары минут, когда дверь снова со скрипом отворилась, и в подвал, вслед за Антонио, вошёл Джек. Ему было лет тридцать пять, может, чуть больше. Его массивное, мускулистое тело было почти полностью покрыто шрамами и татуировками. Коротко стриженные волосы, тяжёлый взгляд маленьких, глубоко посаженных глаз, в которых плясали недобрые огоньки. От него прямо веяло опасностью и первобытной жестокостью.

– Босс, – его голос был низким, с хрипотцой, как будто он постоянно простужен или только что кричал. – Антонио сказал, у вас есть для меня развлечение.

Я оттолкнулся от стены и медленно подошёл к нему.

– Да. Я знаю, как ты любишь таких ничтожеств. – я кивнул в сторону едва живых албанцев.

Джек медленно, с хищным любопытством, обошёл подвешенные тела, внимательно осматривая каждого. Его губы растянулись в широкой, садистской ухмылке, а в глазах загорелся нездоровый, голодный блеск.

– О да, босс, – протянул он. – Эти экземпляры выглядят… многообещающе. Могу я полюбопытствовать, чем они заслужили такую честь?

Я подошёл к нему и остановился рядом, глядя на изуродованные тела.

– Эти твари изнасиловали мою женщину. Я хочу, чтобы ты заставил их почувствовать на собственной шкуре всё то, через что ей пришлось пройти.

Глаза Джека вспыхнули ещё ярче, как у хищника, учуявшего свежую кровь. Его садистская ухмылка превратилась в оскал предвкушения.

– С огромным удовольствием, босс! – ответил Джек, его взгляд впился в свою новую «добычу». Он