Свет во тьме - Ноа Хоуп

– Э-это… правда? Всё… действительно закончилось? Их… больше нет?

Моё сердце, казалось, разрывалось на тысячи мелких осколков от смеси надежды и отчаяния в её голосе. С огромным трудом, потому что мне хотелось держать её в своих объятиях вечно, защищая от всего мира, я немного отстранился. Руки мягко, но настойчиво обхватили её подбородок, заставляя её поднять на меня заплаканные глаза.

– Да, Лёля, – голос был твёрдым, но в нём звучала нежность, только для неё. Я обвёл жестом комнату – знакомые стены, мебель, мягкий свет ночника. – Посмотри. Ты в нашей спальне.

Елена медленно осмотрелась вокруг. Её взгляд скользил по знакомым предметам, задерживаясь на мгновение на фотографии на тумбочке, на картине на стене, словно она пыталась убедиться, что я не лгу, что это не очередной кошмарный сон, не изощрённая иллюзия. Когда же до её сознания, кажется, наконец, дошло, что она действительно дома, из её глаз с новой хлынули слёзы облегчения, смешанные с горем.

– О боже, Ник… Ник… – зарыдала она, уткнувшись мне в грудь, её плечи сотрясались.

– Детка… – выдохнул я, крепко прижав её к себе, позволяя ей выплакаться, выплеснуть хотя бы часть той невыносимой боли, что переполняла её. Я успокаивающе поглаживал её по волосам, по спине, по плечам – куда только мог дотянуться, баюкая её, как маленького ребёнка. – Мне так чертовски жаль… Пожалуйста, прости, что не уберёг… что не был рядом…

Елена немного отстранилась, её лицо было мокрым от слёз, глаза красными и опухшими, но в них уже не было того первобытного ужаса.

– Они… убили Алёну… и твоих ребят… я видела… – её голос прерывался, она задыхалась от подступающих рыданий. – А мне… мне что-то вкололи… какой-то наркотик… и я… я отключилась… А потом… – она замолчала, её взгляд снова наполнился ужасом, она судорожно сглотнула, – он… он…

– Т-ш-ш, любимая, всё позади, не надо, не вспоминай сейчас, – мягко, но настойчиво произнёс я, с трудом сдерживая ярость и желание вернуться в подвал, чтобы закончить начатое. Но моя Лёля была важнее. – Они заплатят, клянусь. А ты у меня самая сильная женщина, которую я знаю. Мы справимся с этим вместе. Я буду рядом с тобой на каждом шагу этого пути. Ты не одна.

Она снова слегка отстранилась, её дрожащая рука легла мне на грудь, туда, где бешено колотилось моё сердце.

– Спасибо, Ник, – прошептала она, её взгляд был полон такой благодарности и страдания одновременно, что у меня перехватило дыхание. – Спасибо, что спас меня. Я думала… это конец…

Я смог лишь коротко кивнуть в ответ, не в силах произнести ни слова. Губы сжались в тонкую линию, чтобы не выдать бушующие во мне эмоции. Мне нужно было быть для неё опорой, помочь ей исцелиться, собрать себя по кусочкам. Но меня неотступно, как заноза в сердце, преследовала одна мучительная мысль, с тех самых пор, как я увидел её в том проклятом подвале:

Я опоздал. И никого себе этого не прощу.

Глава 31 Елена

Четыре дня я провела в добровольном заточении в нашей спальне. Кровать стала моим убежищем. Я вставала только по крайней необходимости – сходить в ванную или в туалет. Остальное время я изо всех сил старалась спать, чтобы как можно меньше думать о том, что произошло. Но даже во снах меня преследовали кошмары и воспоминания.

Всё это время Николас, как и обещал, был рядом. Практически не отходил от меня ни на шаг. Он приносил мне еду, которую я едва могла заставить себя проглотить, сидел рядом, держал меня за руку, просто молчал, если я не хотела говорить. Ник был моей единственной связью с реальностью, якорем в этом шторме боли. Только по ночам, когда он, вероятно, думал, что я крепко сплю, Ник тихонько выскальзывал из постели. Я слышала, как осторожно закрывается дверь, и спустя несколько часов, он возвращался весь в крови и подолгу принимал душ. А потом присоединился ко мне в постели и крепко прижимал меня к себе. Целовал меня в лоб и утыкался носом мне в волосы, и глубоко вдыхал мой запах, словно не мог насытиться и пытался убедиться, что я всё ещё здесь, живая, настоящая.

Мне было интересно, чем Ник занимается по ночам, куда уходит, что заставляет его возвращаться таким, но я не решалась спросить. Однако сегодня ночью, когда я снова услышала знакомый щелчок закрывающейся двери, я не смогла оставаться в постели. Поэтому тихо, стараясь не издать ни единого звука, выскользнула из-под тёплого одеяла. Босые ноги коснулись прохладного пола. На цыпочках я прокралась к двери и осторожно приоткрыла её на крошечную щёлочку. В коридоре было темно, но я различила удаляющуюся фигуру Николаса.

Что-то внутри меня, какой-то инстинкт самосохранения, отчаянно сопротивлялось, кричало, требовало вернуться в спальню, спрятаться под одеяло и сделать вид, что я ничего не слышала. Но другая, более сильная часть меня, жаждала узнать правду. Я должна была понять, что Николас скрывает от меня.

Я слышала, как его шаги стихли где-то внизу, в части дома, куда я старалась никогда не заходить – в подвале. Сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь глухими ударами в ушах. Сделав глубокий вдох, я медленно спустилась по лестнице. Холодный воздух подвала неприятно коснулся моей кожи.

Остановившись перед единственной тяжёлой металлической дверью в конце коридора, я прижалась к ней ухом. Сначала была тишина, но потом я услышала мужские стоны, полные боли и страдания. А затем – глухие, ритмичные звуки ударов.

Я не успела даже осознать, что делаю, как моя рука сама потянулась к ручке. Пальцы дрожали, но я с силой нажала на неё. Дверь поддалась с тихим, зловещим скрипом. Я толкнула её и шагнула внутрь. Но то, что я увидела, заставило меня замереть на месте, как вкопанную. Воздух, казалось, вышибло из лёгких.

Комната была тускло освещена одной-единственной лампочкой, свисающей с потолка. И в этом жутком, мерцающем свете я увидела Николаса. Он стоял спиной ко мне, перед тремя подвешенными к потолку на металлических крюках телами. Они безвольно свисали, их конечности были неестественно вывернуты. Не сразу, потому что те были так страшно избиты, что превратились в кровавое, изуродованное месиво, но потом… я узнала их. Мои насильники. Их лица были разбиты до неузнаваемости, тела покрыты бесчисленными ранами, кровоподтёками, ожогами. От них исходил тошнотворный запах крови, пота и страха.

– Ник! – вырвалось у меня, и я инстинктивно прижала руки ко рту, чтобы заглушить подступающий крик ужаса