Ядовитые мальчики - К. Л. Тейлор-Лэйн

— Это потому, что ты немного сошла с ума?

Она резко втягивает воздух, ее глаза, наконец, поднимаются, чтобы встретиться с моими, сияющие и красные, и не от наркотиков, которые она так часто любит принимать.

— Брайармур, правильно? — Я знаю, что это так, не лги мне, малышка.

— Откуда вы об этом знаете? — шепчет она, стыд наполняет ее глаза так же быстро, как слезы.

— Я многое знаю о тебе, Поппи. Даже то, что ты пыталась скрыть. — я позволяю себе осознать это, прежде чем признаюсь: — Я могу узнать о человеке почти все, если действительно захочу.

Поппи ничего не говорит, воздух густеет от напряжения, неловкости, ее глаза быстро перебегают с одного моего глаза на другой.

— Но чего я не могу понять, Ангел, так это почему тебя отправили туда в первую очередь, почему просто не на реабилитацию? — она вздрагивает, но я продолжаю говорить, тихо и глубоко, медленно, стараясь, чтобы мои слова доходили до сознания. — Мы с тобой оба знаем, что у тебя не просто маленькие проблемы с таблетками, Поппи, так почему он не отправил тебя на реабилитацию? Почему он не оказал тебе там помощь? Почему в психиатрическую больницу строгого режима?

Поппи смотрит на меня, слезы сильнее наворачиваются на линию ее ресниц, я наклоняюсь ближе:

— Что ты сделала, Ангел? — я шепчу ей в губы, разделяя дыхание.

Она сглатывает, не отрывая от меня взгляда.

— Я напала на девочку в своей школе. — выдыхает она, как будто не готова к тому, что секрет так легко откроется, ее губы касаются моих с каждым полуутешительным словом. — Она подставила меня, получила… — она отводит взгляд, прерывисто дыша.

Ее пристальный взгляд воссоединяется с моим, и я чувствую, как возбуждение пробегает по моему позвоночнику.

— Она заставила парня обмануть меня, заставив думать, что я ему нравлюсь, и после того, как он лишил меня девственности, он рассмеялся мне в лицо, сказав, что все это было ради какого-то пари с этой девушкой. Так что я нашла ее, и била, и била, и не останавливалась, пока не подошел парень и не оттащил меня от нее. Он защищал ее, и тогда я тоже ударила его. — шепчет она последние слова, стыд поглощает ее всю. Она смотрит на меня, не мигая. — А я не хотела останавливаться. — признается она. — Лучше бы я этого не делала. — она дрожит. — Вот почему он отправил меня туда. — она сглатывает: — Я ненавижу их всех. — ее последние слова сказаны с такой горечью, что даже я дрожу. — Так вот почему я не хочу говорить о моем отце, мне больше нечего сказать.

Я облизываю губы, когда она отводит взгляд, поворачивая голову в сторону. Я протягиваю руку, провожу пальцами по ее щеке, большим пальцем прижимаюсь к ее нижней губе. Прижимаюсь лбом к ее лбу, вдыхая ее запах. Ее дыхание тяжелое, грудь вздымается, но она не отстраняется от меня, не отшатывается, как делала это много раз до этого.

Она просто доверила мне что-то настоящее, что-то существенное.

— Флинн. — осторожно произносит она, потирая лоб.

Какое бы выражение ни было на моем лице, оно придает ей такой обеспокоенный вид, и, вероятно, она задается вопросом, что это я делаю. Ее широко раскрытые глаза, нахмуренный лоб, приоткрытые губы так близко к моим собственным.

— Это очень опасная игра, Ангел. — грохочу я хрипло.

Поппи смотрит на меня, моргая тяжелыми черными ресницами над своими сиреневыми глазами:

— Какая игра, Флинн? — шепчет она между нами, ее сладкий сливочный аромат наполняет мои ноздри, заражая мой мозг.

Мои губы растягиваются в ухмылке, уголки глаз сужаются:

— Наша.

Она замирает. Просто так, сочетание ее и меня — это то, чего никогда не должно быть, но мы становимся нами, как только ее губы соприкасаются с моими.

Мы оба двигаемся, клацая зубами друг о друга, при соприкосновении у нее вырывается шипение. Мой язык проникает между ее губ, мои руки сжимают ее бицепсы, ее стоны заставляют вибрировать мой язык, когда он обвивается вокруг ее собственного. Ее руки сжимают воротник моей белой рубашки на пуговицах, притягивая меня ближе. Я силой сажаю ее обратно в кресло, упираясь коленом в подлокотник, а другой рукой удерживаю ее между ее бедер.

Похоть захватывает меня, как пламя, разжигая желание поглотить ее, когда я стону ей в рот. Она целует меня в ответ так же неистово, как я целую ее, покусывая мои губы, посасывая язык. Жар обжигает мой позвоночник, и я поднимаю ее со стула, моя хватка на ее руках усиливается, я переворачиваю нас, сметая все со своего стола, и швыряю ее сверху. Воздух вырывается из ее легких, когда я толкаю ее обратно на холодную поверхность.

Взяв в руки эластичную ткань ее платья длиной до щиколоток, я задираю его до талии, опускаюсь на нее сверху, обхватив ее, и продолжаю пожирать своим языком.

Она прижимается ко мне, ее ноги обвиваются вокруг моей талии, острые колени упираются мне в бока, впиваясь в ребра. Я стону ей в рот, прикусываю ее язык, толкаюсь в нее бедрами. Твердый выступ моего быстро растущего члена идеально помещается между ее бедер.

— Флинн, — выдыхает она, звук моего имени на ее языке выстреливает жидким огнем прямо в мои яйца.

Покусывая и посасывая мою нижнюю губу, сопротивляясь моему члену, прижимаясь своими бедрами к моим, она хнычет в нашем поцелуе. Я отступаю назад, проводя руками от ее талии вниз по выпуклости бедер. Зацепив пальцами края ее трусиков, опустив подбородок, она смотрит на меня по всей длине своего тела, удерживая мой взгляд. Я стаскиваю липкие кружева с ее бедер, снимаю их с ее ног в армейских ботинках и подношу к своему носу. Глубоко вдыхаю ее аромат, возбуждение увлажняет мой нос, и я стону во влажное черное кружево.

— Флинн. — выдыхает она, мое имя звучит как похоронный звон по нам обоим.

Засовываю ее трусики в карман своих брюк, перекидываю ее ноги через свои локти, приподнимаю ее, и ее лопатки, ладони, макушку — единственные части ее тела, которые все еще соприкасаются со столом. Поднося ее влагалище прямо ко рту, я дую на ее блестящую розовую щелочку, проводя кончиком носа по ее клитору. Она всхлипывает — это тихий, хриплый, задыхающийся вскрик, а затем впиваюсь зубами в маленький набухший бутон, и она плачет.

Я издаю смешок в ее лоно, наслаждаясь ею. Зубы скользят по обеим сторонам ее складочек, язык