Целительница из Костиндора - Теона Рэй

отскочил. Я знала, как чутко спит Меланья, тогда как ее мужа громом не разбудишь, и надеялась, что женщина проснется первой. Меланья частенько просила мою бабушку о лечении своего мужа, он мучил ее своим беспробудным сном и храпом. Бабуля, помнится мне, не стала им помогать. Значит, муж Меланьи все еще имеет крепкий сон.

Так и случилось. Помятое от сна лицо появилось в окне после того, как я шепотом позвала Меланью через приоткрытую форточку. Женщина растерянно захлопала глазами, а когда увидела, кто перед ней, ее рот распахнулся. Она хотела закричать, позвать мужа, но я тут же показала кувшин.

Меланья не дура. Сразу поняла, что это. Она просила у моей бабушки лекарство уже несколько лет, та отказывала, чтобы сохранить подснежники для чего-то более важного. Я потратила сегодня почти половину, но буду верить, что бабуля мне это простит.

Лицо исчезло. Спустя короткое время я услышала, как скрипнула дверь, а после раздались бегущие шаги. Я ушла в огород и там, остановившись между малиновыми кустами, подождала Меланью.

– Зачем пришла? – Одетая в одно только ночное платье, она обнимала себя руками: ночной воздух был прохладным. Ее взгляд метался от моего лица к кувшину и обратно.

– Помощь нужна. Я заплачу.

– Правда думаешь, что кто-то согласится тебе помогать после того, что ты сделала? – Маленький рот изогнулся в усмешке, делая и без того измученное лицо еще более печальным.

– Не думаю – знаю. Здесь, – я продемонстрировала ей кувшин и вновь прижала его к груди: держать его одной рукой становилось уже непросто, – то, что ты так долго просила у моей бабушки. Я дам тебе это в обмен на помощь и молчание.

Меланья взволнованно облизнула губы. Глаза ее наполнились слезами. Вот она – мечта, прямо перед ней, но, чтобы ее осуществить, нужно помочь той, кого все ненавидят. Непростой выбор, но я знала, что Меланья ни за что не откажется.

Я знакома с ней двадцать лет, и последние десять она старалась родить ребенка. Все ее беременности заканчивались выкидышами, и на этой почве Меланья трижды пыталась покончить с собой. Довела себя до истощения – кожа да кости. Взгляд с каждым годом все безумнее. Сон все хуже.

Она рассказывала об этом моей бабуле, когда приходила просить лекарство.

– С чего мне верить тебе? Клавдия помочь не могла, а ты вдруг силой обзавелась? В этом кувшине может быть что угодно.

– Бабушка могла, но не хотела. Она не видела никакой выгоды в помощи вам с Астапом. Ну не станете вы родителями, что с того? Мою бабулю это не волновало.

– Вот старуха дрянная! – В глазах Меланьи вспыхнула злость. – Я ж умоляла ее, столько раз просила!

– Замолчи, – прошипела я. – Ни слова больше. Повторяю: я вылечу твое бесплодие, и ты нарожаешь с десяток детей, но только если поможешь мне. И нет, даже не надейся, что тебя сумеет вылечить кто-то другой. Того, что добавлено в это снадобье, ни у кого нет. Этот рецепт принесен из-за Туманной завесы, и, как ты понимаешь, кроме меня никто здесь его не знает.

От волнения Меланья задрожала. Я видела, как сильно ей хочется согласиться, но в то же время она не могла идти против деревни. Таков ее характер: куда все, туда и она.

– Хорошо, – кивнула она, всхлипывая. – Но обещай, что никто не узнает, что я тебе помогала.

– Никто не узнает. Клянусь.

С моим последним словом Меланья расслабилась. Поняла, что тайна останется между нами, а значит, ее не запишут в предатели.

– Оденься во что-то теплое и грязное, – посоветовала я, – и пойдем со мной. Я не займу много твоего времени.

– Зачем в грязное? – не поняла Меланья и нахмурилась. – Куда ты меня поведешь?

– Ко мне домой. Нужно кое-что перенести.

– Что-то тяжелое? Почему мужика какого не попросила?

– Тебе лекарство нужно или нет? – Я начала злиться: Меланья только время тянет.

Пока она бегала в дом и переодевалась, я ждала ее все в тех же кустах. Выглядывала, следила, чтобы женщина не привела с собой мужа. Мало ли, может быть, она согласилась на мое предложение, только чтобы спокойно вернуться в дом и предупредить своих о том, куда идет.

Оделась она, как я и просила, – в грязное. Мужнина рубашка с закатанными по локоть рукавами, вся в пятнах неизвестного происхождения, да юбка длиной до пят. На ногах сапоги.

Шли огородами. А когда я завела Меланью в дом, то решила, что нужно бы сказать, зачем все-таки я ее позвала. А то, как увидит труп, как разорется, всю деревню на уши поднимет.

– Бабушка умерла, – сказала я, остановившись у входа в спальню.

Меланьина нога зависла в воздухе, не успев коснуться пола.

– Как это – померла?

– Ей было девяносто три года. Кто вообще доживает до такого возраста, чему тут удивляться?

– Девяносто три? – ошарашенно переспросила она. – Брешешь!

– Нисколько. Днем бабушка чувствовала себя хуже, чем обычно. А потом… потом за мной пришли, и бабулино сердце, очевидно, не выдержало…

– И бабку до могилы довела, – выплюнула Меланья со злостью. – По мужикам чужим скачет, родных до смерти доводит…

– Рот закрой, – выдохнула я негромко. Мгновение молчала, успокаивая разгоревшуюся в груди ярость. – Моя жизнь – не твое дело. Ты пришла сюда со мной, потому что хочешь ребенка, и только я могу тебе его дать. Не устраивает такой расклад? Тогда пошла вон из дома.

Меланья стиснула губы, глаза ее блестели от слез. И уйти не могла, и помогать мне не хотела. Она могла этого даже не говорить, и так ясно.

– Что мне делать?

– Мы похороним бабушку, потом я налью тебе первую порцию лекарства…

– Первую?!

– …Принимать его нужно дважды в день: утром и вечером, на протяжении двух недель. Ты будешь приходить ко мне раз в день и получать отвар. Это нужно мне как гарантия того, что ты не разболтаешь о том, что мы с тобой делали.

Меланья возмущенно запыхтела. Я ждала, когда она примет условие, и молчала.

Она первая шагнула в спальню, что и было ответом. Впрочем, я и не сомневалась: за это снадобье Меланья и впрямь готова была душу продать.

Мы переодели бабушку в одежду, которую она уже пару лет как