Титан и Титанида - Anne Dar

старой соли, найденной в десятикилограммовом мешке на кухне рядом с пятикилограммовым мешком сахара, после чего подвешивала незамысловатую консервацию под потолком постройки – при минусовых температурах провисит неиспорченным хоть целую вечность… Если попадался хороший мех, сушила и заносила в дом – плюс один источник тепла, да и при помощи добротных швейных принадлежностей, спрятанных в коробке под кроватью, можно запросто скроить себе варежки, шапки, а быть может и небольшую шубку… На кухне оставлю три двухкилограммовые упаковки круп, взятых из запасов Лады – мне они не пригодились, а вот случайным гостям могут и жизни спасти. Одна упаковка на десять порций жаропонижающего родом из Павшего Мира с закончившимся сроком годности в прошлом месяце – роскошь для человека, борющегося с простудой.

До сих пор я ходила на некрупного зверя – пара десятков белок, столько же зайцев, три среднеразмерных кабана, одна лиса, но это уже не для мяса, а для тёплого меха. Много птицы: пять куропаток, девять фазанов, двадцать шесть вальдшнепов. Немного рыбы, из одного похода на дальнее озеро и впадающую в него реку: килограмм щуки и два кило форели. С таким продуктовым запасом не один, а даже два-три человека смогут протянуть в этой суровой местности всю зиму и даже встретить весну, да и оружие с патронами я забирать не собираюсь. Однако до первого снега ещё есть время, и я не хочу сидеть дома без дела, потому что знаю: не займу себя хоть чем-нибудь, начну думать о Тристане, смотреть в сторону горы с нашим домом и всё равно, что отсюда её не разглядеть…

Только начинает светать. Я сижу в высоком вольтеровском кресле, ноги покрыты пледом в красно-чёрную клетку. Выглядывая в старое окно, вижу на подёрнутых просветлением небесах всё ещё сияющие звёзды… Откладываю очередную прочитанную книгу в стопку тех, что уже давно прочла: двух десятков книг для металлической скорости ночного чтения оказалось слишком мало. Некоторые из этих книг я принесла с собой, большинство обнаружила здесь, почти все мне понравились… У поэзии особенное преимущество – перечитывать её можно до тех пор, пока не запечатлишь музыку слов в своём сознании на уровне возможности свободного воспроизведения волшебства вслух. То есть, я могу себе позволить прочесть особенно объёмную поэму дважды, прежде чем навсегда запомню каждое слово в ней и каждый её знак препинания.

Подбросив побольше дров в камин, по скрипучим голым половицам я привычно направляюсь к двери, у которой стоят мои любимые игрушки: титановые стрелы и лук – сделала сама, – и подаренный мне Добромиром, лучший из когда-либо бывших в моём владении колчан мастерской выделки и с филигранным узором в виде ветвистого орехового дерева.

Выходя из дома, не одеваюсь в тёплую верхнюю одежду, в которой не нуждаюсь: остаюсь в своём привычном облачении – приталенная тёмно-синяя кофта на замке-молнии, с капюшоном и длинным воротом, способным скрыть лицо до середины, чёрные штаны с удобными карманами, и только усиливаюсь перчатками без пальцев, да мягкой охотничьей обувью.

Оказавшись на опушке в который раз покорно увядших трав, расположенной между домом и лесом, полной грудью вдыхаю остатки ночной свежести и на диком уровне чувствую: снег ляжет если не сегодня, значит, завтра. На душе сразу же поднимается волна беспокойства от одной лишь мысли о том, что я смогла, я справилась, прошла собственную проверку с безжалостной полосой препятствий, и теперь я могу с уверенностью сказать о том, что всё, что Металлы знают и могут рассказать о зацикленности и неразлучности, меня не задевает… Мои чувства к Тристану – не его выбор. Это мой выбор. Быть может я и зацикленный неразлучник, потому как я действительно продолжаю испытывать к своему избраннику самые нежные и страстные чувства несмотря на всё, что он наворотил. И данный факт является неоспоримым нонсенсом. Любому другому я бы не спустила… С другими бы подобное не прошло. А с ним проходит… Значит, я его люблю. Значит, мы будем вместе. Если он не умудрится потерять меня в последний раз. Я верила, верю и буду верить в себя. Теперь же я поверю в него. Снова. Обманут однажды – вина обманувшего; обманут дважды – вина обманутого. Я готова принять на себя ответственность за последствия. И я трезво осознаю это, и в этой трезвости моя сила. Всего один повторный шанс – в чьём-то понятии слишком мало, как для человека любящего. Для меня же дать всего один повторный шанс – крайне много. Это вообще край всего. Мы Металлы, у нас целая вечность впереди: кто не оступится за вечность? Пусть же он оступается, ведь я наверняка буду оступаться также и может быть даже увереннее и смелее его. Я вовсе не против ошибок – я за ошибки! Я не буду его казнить осуждением, как и он никогда не казнит осуждением меня. Я буду горда совершать совместные и индивидуальные ошибки, то есть буду горда ростом, смелостью, дерзостью… Но если он хотя бы мимолётно посягнёт на мою свободу у меня за спиной – я исчезну из его жизни и уберу его из своей навсегда… На целую металлическую вечность. Этого не должно случиться, потому что подобный разрыв слишком болезнен даже в виде гипотезы. Но это единственно верный выход. И это честно. Так же честно, как мне вернуться в наш общий дом с первым в этом году снегом – поскорее…

Резко сорвавшись с места, я на металлической скорости врываюсь в замёрзший до самого сердца лес – завершу свой охотничий сезон благородным оленем.

Глава 26

Cervus elaphus, известный как красный олень и самый крупный представитель своего вида в чешских лесах, украдкой вышел из сумеречной зоны, принадлежащей древнему ельнику, начавшему свой рост за семь десятилетий до года Стали, за восемь десятилетий до того, как в эти забытые миром чертоги пришла первая двуногая охота.

Каждая охота священна. Примеряя на себя роль хищника, ты погружаешься в своё дикое, первобытное естество, подвластное не твоему пониманию, но твоему инстинкту. Охота на рогатого оленя особенна: только король имеет право вставать против короля. Не являющийся равным правителю, но посмевший кинуть ему вызов, познает ка́ру. Это правило не подвластно пониманию, но ты его знаешь, потому что в момент натяжения тетивы, являющей продолжение тебя самого, ты не прислушиваешься к своему инстинкту – ты и есть инстинкт. Дикий. Первобытный. Не поддающийся объяснению.

Одинокий олень всегда осторожен – намного осторожнее, чем иные крупные звери. Поэтому его непросто выследить и