Вернись, я все прощу. Дракон передумал разводиться - Таня Драго

Вериан не стал настаивать, но его взгляд ясно говорил о сомнениях. Мой брат всегда умел видеть меня насквозь, даже когда я пыталась обмануть саму себя. За окном Анмир помогал Илирану поднять какую-то тяжёлую металлическую деталь. Их голоса доносились до нас сквозь утреннюю тишину.

—Послушай, Тель. Давай подумаем логически. Этот дракон никуда от тебя не денется, он понял цену твоего расположения.

—Даже слушать ничего не хочу, Вериан.

—Я не об этом, совсем не об этом. Если ты когда-нибудь решишься, помни, даже если он не изменился до конца, дай ему шанс, и он не посмеет даже дернуться. Потому, что знает, к чему это приведет. Ты теперь – хозяйка положения. И это уже навсегда. Может, стоило пройти через такое ради этого, а, Тель? Стать хозяйкой своей жизни и даже жизни своего надменного ящера. Ты крепко держишь его за горло, дорогая. Признаться, давно пора.

Вериан лукаво улыбнулся, посеяв во мне зерно сомнения.

Да, определенно, веры в Анмира у меня пока нет, но цена шанса быть рядом ему известна хорошо. Предаст – будет хуже.

Над этим стоило поразмыслить.

— Подожди, так нельзя, — говорил Анмир, показывая на чертёж. — Рычаг должен быть длиннее, иначе вся конструкция не выдержит нагрузки.

— Но тогда мы потеряем в скорости, — возражал Илиран. — А скорость обработки — это главное преимущество нового механизма.

— А если модифицировать эту часть? — Анмир указал на какую-то деталь на чертеже. — Изменить угол наклона и усилить крепление?

Я не понимала технических подробностей, но видела, как загораются глаза моего сына. Видела, как он наклоняется ближе к чертежу, как жестикулирует, объясняя свою идею. И видела, как внимательно его слушает Анмир.

Их дискуссию прервал стук копыт по мощёной дорожке.

К воротам подъехала лёгкая повозка, и из неё выпрыгнула девушка с развевающимися волосами — Эйлани, дочь Бертрана.

— Илиран! — окликнула она, запыхавшись от быстрой езды. — Я сбежала на час. Отец думает, что я поехала к травнику за специями для матери.

Заметив Анмира рядом с сыном, она смущённо остановилась.

— Простите, я не знала, что вы заняты, — сказала она, краснея.

— Нет-нет, мы почти закончили, — Анмир поспешно собрал чертежи. — Илиран, не упусти свой шанс.

Он тактично удалился, оставив молодых людей наедине. Проходя мимо дома, он поднял голову и встретился со мной взглядом через окно.

Мы смотрели друг на друга долгий момент. В его глазах я не увидела ни привычной гордости, ни расчёта. Только… усталость? Печаль? Что-то такое глубокое и сложное, что я не смогла расшифровать. Сердце екнуло непрошеным воспоминанием о том времени, когда этот взгляд означал совсем другое.

Я первой отвела глаза.

— О, сестра… — покачал головой Вериан, наблюдавший всю эту сцену. — Ты всегда была плохой лгуньей.

— Не знаю, о чём ты, — буркнула я, отворачиваясь от окна и делая вид, что меня интересует что-то в глубине кухни.

— Сердце не обманешь, Телиана, — сказал брат мягко. — И твой дар тоже.

За окном Илиран и Эйлани, воспользовавшись моментом уединения, стояли очень близко друг к другу. Девушка что-то говорила, глядя ему в глаза, и в её взгляде была такая нежность, что моё материнское сердце встрепенулось от радости за сына.

Анмир, заметив их сближение, не стал мешать. Он просто отошёл чуть дальше, давая им возможность побыть наедине, и на его лице промелькнула тихая улыбка — не насмешливая, не расчётливая, а просто добрая.

Именно в этот момент молодые люди обменялись нежным поцелуем. И я поняла, что улыбаюсь. Впервые за долгое время мне хотелось, чтобы мой сын был счастлив, невзирая на все препятствия и сложности. Хотелось, чтобы у него получилось то, что не получилось у меня — настоящая, честная любовь без лжи и расчёта.

— Видишь? — тихо сказал Вериан. — Ты меняешься, сестра. И это не обязательно плохо.

Утро в доме Бертрана началось с катастрофы. Точнее, с того момента, когда уважаемый глава семейства решил провести внезапную ревизию горшков с цветами в саду и обнаружил в одном из них нечто, от чего его лицо приобрело цвет переспелой свёклы.

— Объяснись немедленно! — рявкнул он, врываясь в комнату.

Бертран размахивал листком бумаги так энергично, что казалось — ещё немного, и он взлетит. На столе перед растерянной Эйлани записка приземлилась с театральным хлопком, словно обвинительный акт в суде.

— Где ты это нашёл? — спросила Эйлани, и хотя старалась выглядеть спокойно, румянец на щеках выдавал её с головой.

— Не важно! — Бертран принялся ходить по комнате, как медведь в клетке. — Ты нарушила мой прямой запрет! “Встретимся у старого дуба, когда взойдёт луна”? Тайные свидания?! Что дальше — тайные послания через голубей? Лестницы из простыней?

При упоминании лестниц из простыней Эйлани невольно покосилась на окно, и отец это заметил.

— О нет! — он всплеснул руками. — Не говори мне, что ты уже додумалась до этого!

— Отец, я уже не ребёнок, — сказала она с достоинством, которому позавидовала бы королева. — Мне двадцать три, и я сама решаю, с кем видеться.

— Пока ты живёшь в моём доме, ты соблюдаешь мои правила! — Бертран остановился и торжественно поднял палец вверх, словно изрекал древнюю мудрость. — Я запретил тебе общаться с сыном этого… этого… дракона!

Последнее слово он произнёс с таким отвращением, словно говорил о чём-то, что обычно соскребают с подошвы сапога.

— Но почему? — Эйлани встала, и в её голосе появились первые нотки раздражения. — Чем Илиран заслужил такое отношение? Ты же даже не знаешь его!

20. Бертран против

— Я знаю его отца! — Бертран снова принялся расхаживать, на этот раз размахивая руками так энергично, что