Вернись, я все прощу. Дракон передумал разводиться - Таня Драго

Вечер принёс с собой тяжёлые тучи, которые целый день собирались над “Шишковым раем”. К закату небо потемнело до цвета старого железа, и первые капли дождя застучали по крышам с неумолимой настойчивостью осенней непогоды.

Анмир как раз заканчивал проверку амбаров, когда заметил тёмное пятно на потолке нового склада. Вода медленно просачивалась через крышу, капая на мешки с отборными шишками. Он остановился, глядя на расширяющееся пятно. Ещё месяц назад он бы просто позвал рабочих, отдал распоряжение и ушёл, не задумываясь о том, как именно будет решаться проблема. Но теперь…

Дождь усиливался. К утру вся партия могла быть испорчена.

Анмир направился к сараю с инструментами. Молоток, гвозди, доски — всё, что могло понадобиться для быстрого ремонта. Он собрал всё в холщовый мешок и направился к лестнице, прислонённой к стене амбара.

Первые капли дождя были крупными и холодными. Они били по лицу, стекали за воротник, делали перекладины лестницы скользкими. Анмир осторожно поднимался вверх, чувствуя, как ветер пытается сорвать его с опоры.

— Что ты делаешь? — услышал он снизу знакомый голос.

Обернувшись, он увидел Илирана, который стоял у подножия лестницы, щурясь от дождевых капель.

— В такую погоду опасно, — добавил сын, явно обеспокоенный.

— Если не починить сейчас, к утру вся партия шишек может испортиться, — ответил Анмир, продолжая подъём. — Это убытки.

Крыша была скользкой, как лёд. Черепица, намокшая от дождя, блестела в сумерках, и каждый шаг требовал предельной осторожности. Анмир нащупал место протечки — несколько черепичин сместились после недавней бури, оставив щель.

— Подожди, я помогу, — донёсся снизу голос Илирана.

Анмир замер. В голосе сына слышалась внутренняя борьба — желание помочь сражалось с многолетней привычкой держаться от отца подальше. Но, видимо, практичность взяла верх над старыми обидами. Илиран поднялся на крышу, двигаясь с той же осторожностью. Он принёс с собой дополнительные инструменты и фонарь на длинной ручке.

— Держи свет здесь, — попросил Анмир, указывая на проблемное место.

Они работали бок о бок, практически не разговаривая. Только короткие реплики: “Подай молоток”, “Придержи эту доску”, “Осторожно, здесь скользко”. Дождь усиливался, превращаясь из моросящего в настоящий ливень, но они продолжали работать, передавая друг другу инструменты с молчаливой слаженностью.

Анмир поймал себя на мысли, что это первый раз за многие годы, когда они с сыном занимаются чем-то вместе. Не спорят, не избегают друг друга, а просто работают для общей цели.

— Спасибо, — наконец произнёс Анмир, когда они закончили. — Я бы не справился один.

Илиран вытер мокрые руки о рубашку и посмотрел на отца.

— Почему ты это делаешь? — спросил он. — Честно.

Вопрос завис между ними в дождливом воздухе. Анмир понимал, что сын спрашивает не только про ремонт крыши. Он спрашивал про всё — про работу, про терпение перед лицом унижений, про это странное превращение из надменного аристократа в человека, который готов лазить по крышам под дождём.

— Потому что… это правильно, — ответил Анмир медленно. — И потому что я хочу быть полезным.

— Что изменилось, скажи? Ты всегда относился к маме с пренебрежением! Тебе никогда не нравилась моя работа, — сказал Илиран, в его голосе прозвучала старая боль. — Мои механизмы, мои идеи. Ты всегда считал их глупостью.

Анмир вздохнул и на мгновение прекратил укладывать инструменты в мешок. Признаться было нелегко. Но надо.

— Я всегда завидовал тебе, Илиран, — признался он тихо.

— Завидовал? — сын был явно ошеломлён этим признанием. — Мне?

— Твоей способности создавать, а не разрушать. Я всегда был хорош только в одном — в получении власти и богатства. Да и это… А ты… ты мог делать вещи, которые помогали людям. Машины, которые облегчали труд. Идеи, которые делали жизнь лучше.

Илиран молчал, переваривая услышанное. В его глазах отражались сложные эмоции — удивление, недоверие, но и что-то ещё. Понимание, может быть.

— А мама говорила, что когда-то ты был другим, — осторожно продолжил он разговор.

— Был, — Анмир кивнул. — Давно. До того, как драконья гордость затуманила разум. До того, как я решил, что заслуживаю больше, чем имею, любой ценой. Большей власти и лучшей жены… Да, мир выдает отличные уроки. Падать больно, но знаешь… Я ведь делец… был дельцом. Как бы не хотелось обмануть себя по поводу урожая виноградников, факты говорят сами за себя. По поводу урожая все очевидно. Собрали вот столько винограда, получили вот столько вина. А вот с семьей…

— Не поддается подсчету?

—Поддается. Если готов считать.

—Ты долго был не готов.

—Это правда. Я долго вел совсем не ту бухгалтерию.

Они снова принялись за работу, но теперь это было другое молчание — не враждебное, а задумчивое. Каждый из них обдумывал сказанное, пытался найти новое равновесие в отношениях, которые так долго казались безнадёжно испорченными.

Крыша была починена, но отец и сын спустились с неё промокшие насквозь. Дождь проник через всю одежду, и даже в сумерках было видно, как они дрожат от холода.

— Пойдём в сушильню, там есть камин, — предложил Илиран, указывая на небольшую постройку возле главного цеха.

Сушильня “Шишкового рая” была уютным помещением, где обычно подсушивали шишки перед обработкой. Массивная печь в углу давала ровное, тёплое тепло, а воздух был пропитан смолистым ароматом хвои. Илиран быстро развёл огонь в камине, и вскоре языки пламени начали отбрасывать танцующие тени на стены.

Они устроились на простых деревянных скамьях возле огня, развесив мокрую одежду на верёвках, натянутых специально для таких случаев. Илиран исчез на несколько минут и вернулся с двумя кружками дымящегося шишкового отвара.

— Лучшее средство от простуды, как мы выяснили, — сказал он, протягивая одну кружку отцу.

Анмир принял напиток благодарным кивком. Отвар был горячим, с лёгкой горчинкой и согревающим послевкусием. Они пили молча, наслаждаясь теплом камина и редким моментом покоя после напряжённой работы.

— Я видел,