Временная жена - Катарина Маура

Я провожу рукой по волосам и глубоко вдыхаю.

— Валентина, какого хрена это вообще значит?

Она отводит взгляд, на секунду закрывая глаза.

— Это не имеет значения. Мы с самого начала ясно определили, кто мы друг для друга и кем не являемся. Зачем мы вообще это обсуждаем?

Она все еще не подпускает меня к себе. Каждый раз, когда я думаю, что мы продвинулись вперед, мы делаем десять шагов назад. Я должен быть благодарен ей за то, что она так хорошо соблюдает границы между нами, но я чертовски ненавижу это. Этот чертов контракт, который мы подписали, станет моей погибелью.

Я на мгновение стискиваю зубы.

— Для меня это имеет значение. С тех пор как он появился, я схожу с ума. Ты говорила, что мысли о том, что я был с Натальей, мучили тебя, не так ли?

Она кивает. Я отрываю от нее взгляд и осушаю бокал вина.

— Это именно то, что я сейчас чувствую. Я постоянно думаю о том, какое влияние он на тебя оказывает, и это беспокоит меня. Мне чертовски трудно в этом признаться, малышка, но я пытаюсь. Я ненавижу, когда ты даже упоминаешь его имя, и я не могу перестать думать о том, что ты мне рассказала. Почему Бен — причина того, что ты не можешь полюбить меня? С моей точки зрения, это может означать только то, что ты все еще любишь его.

Она смотрит в свою тарелку, взгляд затуманен, прежде чем наконец поднимает голову. Я никогда не видел в ее глазах столько неуверенности.

— Ты перестанешь чувствовать себя так, если я расскажу тебе, что произошло между мной и Беном?

Я киваю, сердце тяжелеет. Я не знаю, что она сделала со мной. Но я уже не тот, кем был прежде. И, кажется, она тоже это заметила.

Валентина устало вздыхает и отводит взгляд.

— Я рассказывала тебе о своих родителях, верно? Растущая, моя мать всегда говорила мне никогда не доверять богатым мужчинам и всегда помнить о своем месте в жизни. Я совсем не собиралась влюбляться, тем более в того самого типа мужчин, о которых моя мать всегда меня предупреждала, но Бен был неумолим. Мы познакомились в колледже, и он находил любой предлог, чтобы быть рядом со мной: то записался на те же факультативы, то появлялся в кафе, где я подрабатывала. Он был везде, и все, о чем он просил, — это пригласить меня на свидание. Он казался безобидным, и он действительно потратил много времени, чтобы очаровать меня. В конце концов, я сдалась, и мы начали встречаться. Я действительно думала, что нашла свое настоящее счастье, и в течение нескольких месяцев мне казалось, что я наконец-то вырвалась из-под тени своей матери. Смешно вспоминать об этом сейчас. Как я могла поверить, что смогу быть счастлива?

Она горько усмехается, и от одного ее вида мое сердце разбивается. Никто не заслуживает любви больше, чем она..

— Но потом с моей матерью случилась авария, и мне пришлось бросить учебу, чтобы ухаживать за бабушкой и за ней. Бен заверил меня, что мы справимся на расстоянии и что ничего не изменится, и я поверила ему. Он звонил мне каждый день и постоянно писал сообщения. Я действительно верила, что я для него единственная, и что наши отношения достаточно сильны, чтобы пережить любые испытания. Поэтому на его день рождения я накопила достаточно денег, чтобы поехать к нему. Я думала, что устрою ему сюрприз, и что он будет рад меня видеть…

Она дрожащим голосом делает вдох и опускает взгляд.

— Я вошла в его комнату и увидела, как он трахает нашу общую подругу. Это было настоящим ударом, но это было больше, чем просто предательство. Это было доказательством всего того, о чем меня предупреждала моя мать. Я думала, что моя жизнь будет другой, что то, что случилось с ней, никогда не повторится со мной, но мои первые отношения закончились именно так, как она предсказывала. Я думаю, именно тогда я окончательно перестала верить в любовь.

Она смотрит в окно и тихо вздыхает.

— Лука, тебе действительно не о чем беспокоиться. Я ничего к нему не чувствую. Может, где-то глубоко осталась злость, но это все.

— Понимаю, — бормочу я, не зная, что чувствовать после ее признания.

Я думал, что уже достаточно сложно будет бороться с убеждениями, которые ее мать внушила ей в детстве, но узнать, что она когда-то восстала против этих ограничений, только чтобы в итоге оказаться неправой? Мне будет почти невозможно заставить ее поверить, что я совсем не такой. Предательство, которое она пережила, оставило слишком глубокий след, и в ее сердце, возможно, больше нет места для меня.

— О чем вы говорили две недели назад, когда он впервые пришел в офис? — Я жалею, что вообще задал этот вопрос. Вина вспыхивает в ее глазах, и я напрягаюсь.

— Он сказал, что хочет вернуть меня, — ее голос едва слышен.

У меня перехватывает дыхание, и в голове всплывают мысли о ней с ним. Они могут и конкурировать за одну и ту же должность, но из-за этого они видятся гораздо чаще, чем мне бы хотелось. А что если долгий рабочий день перерастет в разговор, прощение… украденный поцелуй?

Будет ли она стонать его имя так же, как мое? Будут ли ее губы раскрываться для него так же, как для меня? Знает ли он ее тело лучше, чем я? Очевидно, что он был ее первой любовью, но, скорее всего, он был первым не только в этом. Говорят, женщина никогда не забудет свою первую любовь, и я начинаю беспокоиться, что это правда.

— Лука, — мягко говорит она.

Я поднимаю взгляд, удерживая лицо непроницаемым.

— Я сказала ему, что он сумасшедший, и мы поругались. Это не то, о чем стоит беспокоиться. Но я не хотела тебе лгать.

— Он знает, что ты замужем?

Ее глаза на мгновение расширяются, и она качает головой. Конечно же, нет. Она настаивала на том, что никто не должен узнать. Был ли он одной из причин? Возможно, она скажет мне, что чувствует к нему только негодование, но между любовью и ненавистью очень тонкая грань. Тот факт, что она все еще что-то чувствует, когда смотрит на него, беспокоит меня.

Наш официант убирает со стола, и мы