Ранчо страстных признаний - Лайла Сэйдж

горный жасмин, мы уехали не сразу. Густ достал из седельных сумок бутерброды и яблоки, и мы устроили небольшой пикник. Райли и я грелись на солнце, а Густ предпочел уютное место в тени – неудивительно для того, кто привык работать под открытым небом. Я скормила огрызок яблока Маву, сделала фото на фоне холмов «Ребел блю» и отправила снимок папе, надеясь его порадовать.

– Да, чудесный, – согласно кивнул Густ. – Мне так важно было найти эти цветы. Прости, что не позвонил тебе раньше.

– Ты выбрал идеальный момент, – сказала я, кладя голову ему на плечо. – Мне нужно было сначала самой разобраться с мыслями. И сегодня я поговорила с Эмми.

– И как все прошло? – спросил он, чуть повернувшись ко мне.

– Все хорошо, – ответила я. – Мы помирились.

– Вам повезло, что вы есть друг у друга. Я всегда это знал, но теперь, глядя на вашу дружбу с обеих сторон, понял это еще отчетливее.

– Клементина Райдер и Теодора Андерсен созданы друг для друга, – сказала я с усмешкой. – И никак иначе.

Он ничего не сказал. Вокруг стрекотали сверчки. Мне не случалось раньше сидеть с кем-то рядом вот так, молча, чувствуя себя при этом абсолютно спокойно. Обычно я торопилась заполнить паузы болтовней, старалась развеселить собеседника, но с Густом все было иначе.

Я поежилась – ночи в Вайоминге очень прохладные, а я в легкой одежде для летней прогулки, не думала, что задержусь надолго. Густ заметил это мгновенно.

– Подожди здесь, – сказал он тихо. – Сейчас вернусь.

Я кивнула. Хорошо, что он не позвал внутрь, хотелось немного побыть на улице.

Я всегда была жаворонком, любила рано вставать и сразу браться за дело. Но в последнее время ночи стали особенным временем. Нашим временем, для меня и для Густа. Мы сидели в гостиной, просто стремясь быть рядом. Говорили, смеялись, подшучивали друг над другом.

Мы узнавали друг друга все лучше и лучше. Днем какие-то мелочи могли раздражать, но ночью они были уже не так важны. Да и сами мы становились чуть мягче, словно вечерние тени сглаживали острые углы.

Дверь скрипнула, на мои плечи опустилась тяжелая ткань. Что-то неуловимо знакомое. Но как он…

Я опустила глаза и увидела светлую замшу – моя любимая куртка с бахромой, настоящий винтаж.

– Как ты ее раздобыл? – спросила я, стараясь нащупать место, где раньше зияла дыра.

Никакой дыры там не было. Я скинула куртку, не обращая внимания на холод, внимательно осмотрела подкладку. Аккуратный ряд мелких стежков – невозможно заметить, если не искать специально.

– Я забрал ее у твоего отца на прошлой неделе. Помню, ты говорила, что куртка порвалась… и винила в этом меня.

– Ну да, ты и был виноват, – с улыбкой произнесла я.

– Не уверен, но думаю, это хоть как-то загладит мою вину, – сказал Густ.

Он поднял руку и убрал мои волосы за плечо.

– Кто ее починил? – спросила я. – Работа очень искусная. Видишь, как аккуратно прошито? Ткань не стянута, все идеально.

Густ внимательно рассмотрел шов:

– Это сделала Клома. Эгги помогла с ней связаться. Мне повезло: на прошлой неделе Клома вернулась в город, чтобы уладить кое-какие дела. Она была рада помочь. Она тебя обожает, Тедди.

– Меня многие обожают, – хмыкнула я.

Я снова накинула куртку, просунула в рукава руки. Она была такой родной и привычной, будто я вернулась домой.

– И еще я подумал… – Густ помедлил. – Может, на выходных съездим в Джексон? Райли будет с Кэм, а мы сможем отдать в ремонт твою швейную машинку. Она тебе пригодится, раз у тебя теперь есть мастерская.

– Откуда ты об этом знаешь? – удивленно спросила я.

– Маленький город, Тедди-детка.

А потом он меня поцеловал: нежно, медленно, будто у нас впереди была целая вечность. И я надеялась, что так и будет.

– Тедди, – тихо сказал он, отстраняясь. В этот момент он выглядел очень серьезным. – Я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы мы были вместе. Это лето было невероятным. Я ценил каждую его минуту и не хочу, чтобы оно просто закончилось. Я хочу, чтобы оно стало нашим началом.

Он помолчал, а потом продолжил:

– Я не так много могу тебе предложить. Просто тихую жизнь с ворчливым парнем из маленького городка. Но я обещаю любить тебя каждый день.

– Ты… любишь меня? – шепнула я.

«Только не реви, Тедди».

– Люблю, – ответил он. – И хочу доказывать это тебе каждый день. Я хочу делать с тобой все. Хочу, чтобы ты стала частью жизни моей дочери. Чтобы ты была рядом на каждом матче, на каждом концерте.

Он поцеловал меня в щеку:

– Я хочу жениться на тебе. Хочу от тебя детей. Рыжеволосых сорванцов, которые будут носиться по дому, переворачивая все вверх дном.

Еще один поцелуй.

– Хочу сидеть с тобой на этом крыльце через тридцать лет, смотреть в небо и думать, чем же я заслужил такую жизнь.

Еще один поцелуй – в лоб.

Ладно, может, все-таки можно чуть-чуть поплакать.

Густ поймал мою слезу и смахнул большим пальцем:

– Ну что скажешь, Тедди-детка, согласна?

Я закивала, но слов не нашла.

Густ рассмеялся:

– Неужели я наконец нашел способ заставить тебя замолчать? Надо просто признаться тебе в любви – и вот он, момент тишины?

– Засранец, – выдохнула я. – Я люблю тебя.

Изумрудные глаза Густа сверкнули. Все было просто и в то же время волшебно.

Просто мы, небо и сверчки.

Наше начало.

Эпилог. Густ

В зеркале ванной мелькнуло кольцо на пальце Тедди, пока она возилась с серьгами. Это кольцо мы нашли в Джексоне, куда ездили, чтобы отдать в ремонт швейную машину. Оно было простым, но с характером – тонкая золотая полоска с изумрудом в центре и двумя крохотными бриллиантами по краям. В магазинчик винтажных украшений мы заглянули случайно, даже не знали, что это за место, пока не попали внутрь. Тедди увидела кольцо в глубине витрины и захотела его примерить.

Сначала она попыталась надеть кольцо на средний палец, но оно не налезло. Потом попробовала на указательный, и тогда я забрал кольцо, опустился на одно колено и тут же сделал ей предложение.

Иногда просто знаешь, что делать, и все тут.

Кольцо село на безымянный палец Тедди идеально, и с тех пор там и оставалось – кроме того раза, когда мы решили рассказать Райли. Я сначала поговорил с малышкой с глазу на глаз. Сказал, что люблю Тедди, и спросил, как ей идея, что та станет частью нашей семьи.

Моя шестилетняя дочь посмотрела на меня как на последнего