Забытый: ЛУКА - Слоан Кеннеди

От воспоминания о том, каким эгоистичным ублюдком я был, у меня подкосились колени, и я обнаружил, что тяжело прислоняюсь к двери, чтобы не упасть. Я заслужил все, что бы он ни сделал со мной. В любом случае, он не мог сказать ничего такого, от чего мне стало бы еще хуже.

Я заставил себя не двигаться, пока он сокращал расстояние между нами, его походка была почти хищной.

Я хотел спросить, как дела у Вайолет, как он, но у меня не было на это права. Я пытался убедить себя, что мне все равно, но я никак не мог поверить в эту чушь. Не говоря уже о том, что всю прошлую неделю я был одержим именно этим. Мне столько раз хотелось вернуться. Это было достаточным доказательством того, что я так долго пробыл в компании Луки, что мне стало слишком комфортно.

Лука продолжал приближаться, пока практически не прижался ко мне. Теперь света было достаточно, чтобы разглядеть его лицо, хотя мне хотелось, чтобы этого не было. Вот и закончились те дни, когда выражение его лица было непроницаемым. На этот раз я безошибочно угадал его гнев. Я вспомнил ту первую ночь, когда он появился в моей квартире, я был достаточно силен, чтобы играть с ним в игры разума. Но тогда у меня была ненависть, за которую я мог держаться. То, что я начал испытывать к нему с тех пор, не имело абсолютно ничего общего с ненавистью.

Я ждал шквала вопросов, гнева, разочарования. Поскольку я просто хотел покончить с этим, чем дольше он молчал, тем больше я волновался. Я бы ни за что не унизил себя еще больше перед этим человеком, принимая еще один холодный душ... один из многих, которые я принимал на прошлой неделе, борясь с желанием забыться в искусственном кайфе.

— Что? — Когда он ничего не произнес, наконец, сорвался я.

Я смотрел прямо перед собой, а это означало, что я смотрел на его шею. Снаружи проникало достаточно света, чтобы разглядеть небольшую поросль темных волос на груди на фоне белой рубашки. От желания протянуть руку и прикоснуться к нему мои пальцы задрожали еще сильнее, чем раньше.

Лука никак не отреагировал на мою вспышку гнева. На самом деле меня это не удивило. У этого человека гораздо лучше получалось скрывать свои эмоции, чем у меня.

— Чего ты хочешь? — снова спросил я, но на этот раз мой голос дрожал так сильно, что я сам это слышал. Я просто хотел, чтобы он ушел. Я хотел, чтобы он сказал все, что собирался, и оставил меня в покое.

Я чувствовал, как его дыхание обдувает мой висок. Тепло волнами исходило от его тела, и я представил, каково это — прижаться к нему и впитывать его в себя.

— Я хочу знать, все ли с тобой в порядке, — сказал он.

Я бы рассмеялся, если бы не был так близок к слезам.

— Я не употреблял, — выпалил я. — Я хотел… Я очень хотел, но не сделал. — Я выругал себя за то, что сказал слишком много. Из-за этого у меня были неприятности с этим человеком. Все, что я должен был ему сказать, вертелось у меня на языке… например, о том, что я взрослый, а он не имел права влиять на то, что я делаю и куда иду, или о том, что Вайолет теперь в надежных руках, и мы оба это знали, или о том, что у меня была жизнь, к которой мне нужно было вернуться.

Последняя часть определенно была ложью, но ему не обязательно было это знать. Мне нужно было разорвать с ним все связи. Зная его, он бы предложил что-нибудь, возможно, деньги, чтобы помочь мне. Но меньше всего я хотел, чтобы он продолжал испытывать чувство вины за то, что произошло между нами, когда я был маленьким. И уж точно я не хотел быть чьей-то благотворительностью.

Я ожидал, что Лука отступит или, может, даже скажет что-то вроде того, что он рад, что я не употреблял наркотики, предполагая, что он вообще поверил мне, но когда его пальцы обхватили мой подбородок и приподняли мою голову, так что я был вынужден посмотреть на него, я не знал, что сказать или сделать.

— Я хочу знать, все ли с тобой в порядке, — сказал он, и в его голосе зазвучали хриплые нотки. — С тобой, Реми. Я не спрашиваю о наркотиках или о чем-то еще, чем ты мог заниматься после того, как ушел, потому что это не ты, это не то, кто ты есть. Я сходил с ума от беспокойства, что ты лежишь где-то раненый и нуждаешься во мне. Я почти не ел, не спал и не сказал ни одного доброго слова ни одному из своих братьев, потому что все, что я мог, черт возьми, делать, это думать о тебе и гадать, что, черт возьми, я сделал или сказал, что заставило тебя уйти.

Я открыл рот, не веря своим ушам, но прежде чем успел что-либо сказать, Лука наклонился и накрыл мои губы своими. В то время как все наши предыдущие поцелуи были относительно сдержанными и исследующими, этот — наоборот. Он был голодным, злым и отчаянным. Я застонал от нахлынувших ощущений, когда его язык, приветствуя, прошелся по моему. Я не мог сдержать тихих звуков, которые вырывались из моего горла, пока он целовал меня снова и снова, с каждым разом забирая у меня все больше. Когда я попытался обвить руками его шею, он схватил меня за запястья и прижал их к двери. Но в том, как он держал меня, не было ничего грубого. Все, что я мог, это цепляться за него, пока он поглощал меня. За считанные секунды мое тело из пылающего превратилось в настоящий ад, а затем я ответил на его поцелуй.

В те несколько раз, когда я контролировал наши поцелуи, я колебался, потому что не хотел все испортить. Но сейчас... было по-другому. Так реагировало на него мое тело. Не было никаких сомнений в себе. Мое тело точно знало, что делать, мой рот точно знал, как доставить ему удовольствие точно так же, как он доставлял его мне.

Лука телом прижал меня к двери. Я чувствовал его эрекцию сквозь одежду. Это должно было испугать меня, но не испугало. Я был рад этому, хотя и не был уверен, почему. Все, что я знал, это то, что