Интермеццо Лина - Рита Трофимова

Как обманчиво первое впечатление!.. Влажная мягкость так и стелилась вокруг, так и манила окунуться, и Лина поддалась, осторожно нырнула ногами вниз. Ступни оказались босыми, и она, утопая по самую щиколотку, побрела до двери и оказалась на перекошенном от времени крыльце.

Домик плыл по бескрайнему озеру, по гладкой прозрачно-льдистой поверхности. Ни ветерка, ни ряби на воде. Тусклый свет рассеивался в лёгкой дымке, будто стояло раннее-раннее утро. Можно было пойти по тёмному глянцу, но куда? Слышался звон капели, будто сосульки по весне плакали, роняя слёзы в воду. Вдруг откуда-то извне просочились звуки фортепиано, едва различимые переливы знакомой грустной мелодии, с каждой нотой обрастающей оттенками и набирающей силу. Интермеццо⁈ Это интермеццо!!! Любимая музыка из детства! «Тётя Мариночка, где вы?» — прокричала Лина одними лишь губами, но голос поглотился пространством, а мелодия стихла, будто её и не существовало.

Пробуждение было внезапным, словно толчок изнутри, предупреждающий об опасности. Лина распахнула глаза, окунувшись в могильную тьму.

Что-то шевельнулось у ног, завозилось, и девочка, вскрикнув, подобралась. Нечто плюхнулось на дощатый пол — тут же послышался писк дерущихся тварей. Что это? Крысы?

Это же крысы, крысы!!! Лина вскарабкалась на стол, только бы не достали! Впотьмах отыскала керосинку. Зачем? Сама не знала. От ужаса дыхание перехватило. Бездумно метнула лампу туда, откуда слышались визги и грызня. Что эти гады не поделили? Неужели её? Звуки разбитого стекла и едкий запах керосина, ударившего в нос, спугнули диких зверюг. Наступило затишье. Кажется, она попала в цель — крысы закопошились где-то под полом, заскрежетали когтями, ушли… Лина облегчённо вздохнула…

Внезапная вспышка молнии осветила комнату. Крупные капли дождя застучали по крыше. Шелест его усиливался с каждой секундой. Ветер истошно выл, рвал листву на деревьях, рокочущий гром прокатился над головой, сотрясая и без того пугающую реальность. Дождь полил стеной, промочив местами дырявую кровлю, по стене побежала струйка воды, и в комнатке стало сыро, запахло мокрой землёй. Лина прижалась к стене, сотрясаясь от холода и страха. Так и сидела, мысленно считая секунды. Вскоре дождь стал стихать, ветер слабел, теряясь в листве деревьев, и девочка прикрыла глаза — что толку взирать во тьму… Скорее бы, скорее бы утро…

Вдруг заскрипела входная дверь, будто кто-то открыл её медленно, неторопливо. В звенящей тишине послышались шаркающие шаги и стук деревянной палки о пол.

Лина ущипнула себя в надежде очнуться, но всё было тщетно, она не спала!!! Её сковал жуткий страх, липкий пот проступил на коже, ноги онемели. Неожиданно сверкнула молния, явив в просвете коридора сгорбленную фигуру старца. Прогремел гром. Старик оказался в самом центре комнатки. Лина обезумела от страха, волосы зашевелились на голове, пот стекал по лбу и вискам, холод инеем осел в груди. В домике снова стало черно, и Лина различила едва уловимое свечение, окутывающее движущийся силуэт — его золотистый ореол. Теперь она отчётливо могла его разглядеть. Глаза старика блуждали во тьме, горели адским огнём. Выставив руку, он будто шарил ею, чувствовал, осязал… Когда же костлявая конечность почти прикоснулась к Лининой голове, она, не сдержавшись, громко вскрикнула. И тут же рассеянный взгляд старика вцепился в неё, глаза смотрели точно в цель, он потянулся и замычал утробным голосом: «М-м-молч-чи», и девочку овеяло ледяным смрадом сырой могилы. Задохнувшись от ужаса, она провалилась в беспамятство.

Глава 32

Светало. В грязное оконце пробивался утренний свет, поначалу совсем скудный и серенький, но набирающий силу с первыми солнечными лучами. Лина очнулась лёжа на спине, на лавке, аккуратно прикрытая старым ватным одеялом, на котором не было ни складочки, ни вмятинки. Будто кто-то заботливо уложил её измученную и укутал от холода. Мышцы затекли и ныли, и во всём теле разлилась неприятная слабость, словно из девочки выбили дух, выпили до последней капли. Казалось, в комнатке кто-то есть, вздыхает, ворочается на печи, но страхи её отступили. Она скользила взглядом по набухшим от влаги доскам на потолке, вполне смирившись с чьим-то присутствием и ничему не удивлялась. Странная безмятежность, «анестезия чувств» — так бы сказал дядя Эдик…

Она попыталась вспомнить: что же происходило? Но память будто оборвалась. Постепенно видения возвращались. В голове всплывали фрагменты снов: серебристый туман и босые ступни, утопающие в шелковистой влаге, а дальше снова провал, ощущение чего-то смутного, страшного и абсолютная убеждённость, что ещё одной такой ночи она просто не вытерпит, сойдёт с ума.

Лина поднялась и, пошатываясь, подошла к мутному оконцу. «Сколько теперь времени?» — думала девочка, безнадёжно всматриваясь в зелень кустарников. Вернувшись на лавку, она забралась на неё с ногами и прикрыла веки. Тут же перед взором возникла Эла — встревоженная, раскрасневшаяся, с припухшими от слёз глазами, она прерывисто дышала и оглядывалась по сторонам. Волосы разметались по плечам, с губ сорвался протяжный стон: «Только бы жива, пожалуйста, жива», — донеслось до девочки, и Лина, охнув, вскочила. Сердце отчаянно заколотилось и вместе с тем в душе, точно долгожданный рассвет, забрезжила надежда и абсолютное убеждение, что скоро этот мучительный кошмар закончится — её обязательно найдут!

Девочка снова прилегла и задремала, пробуждаясь при каждом шорохе. Фрагменты снов замелькали яркими слайдами. Ей казалось, что она бредит или, может быть, сходит с ума, иначе как объяснить все эти видения?

Но что это? Загромыхала дверь, заходила ходуном, словно кто-то пытался выбить её вместе с косяками, но та не поддавалась, прочно сидела на петлях, ударяясь о препятствие при каждом рывке. От грохота и скрежета металла Лине становилось страшно. Казалось, что звуки усилились троекратно. Стук молотка, звонкий и пугающий, острой спицей пронизывал слух, долбил по голове, отдавался в ямке между ключиц. Лина сжалась в комок и накрыла уши ладонями.

И в тот же момент дверь распахнулась. В домик влетела взволнованная Эла, точно такая, какой привиделась девочке совсем недавно. А вслед за ней вошёл и дядя Эдик. Мужчина мрачно огляделся, в то время как Эла бросилась к лавке и с силой сжала дочь в объятиях.

— Девочка моя… жива, жива! — зарыдала она, дрожа и целуя Лину в макушку. — Всю ночь тебя искали, с ног сбились, ведь знали, что ты тут закрыта, но домик этот будто под землю провалился, сколько раз проходили мимо, плутали, сбились с пути… Линочка, родная моя, ну что же ты молчишь? Всё закончилось, ты слышишь, всё закончилось! Ну, скажи что-нибудь? — Эла удерживала Лину за плечи и встряхивала каждый раз, когда взгляд девочки уплывал. Вид