Ядовитые мальчики - К. Л. Тейлор-Лэйн

class="p1">Он смотрит на меня, его лицо наклонено вниз, глаза бегают вверх, скулы отбрасывают тени на челюсть, превращая его в упыря. Его темно-каштановые волосы коротко зачесаны назад, по бокам подстрижены, но выглядят неряшливыми, как будто он снова и снова расчесывал их пальцами.

Он наклоняет голову, и я думаю о нашей первой встрече, о том, как от его высокомерия вскипела моя кровь, в то же время его широкая ухмылка опустошила мои внутренности, но я не могла дождаться, когда смогу сбежать от него. От запретны чувств, которые он вызвал во мне.

Мои бедра подергиваются, жар собирается внизу живота, в то время как паника ярко вспыхивает в груди при мысли о том, когда я видела его в последний раз. Он трахал меня так же, как и его брат. В той же грязной уборной. Потому что у меня нет чести, я легко раздвигаю ноги, а мой мозг никогда не говорит мне остановиться.

Интересно, сказал ли он им?

Кто-нибудь из них знает?

О Беннете.

Отпрянув от того, что, как я надеюсь, является меньшим злом, я крепко зажмуриваю глаза, чувствуя, как из них вытекают последние капли соленой боли. Пальцы Рекса сжимают мышцы моих бицепсов, почти как подтверждение.

Что бы здесь ни случилось, к добру это не приведет.

И Рекс тоже не герой.

Беннетт встает передо мной, но я не открываю глаза, чувствуя, как тепло его тела проникает в мое. Тыльная сторона его пальцев касается моих ледяных щек, он цепляет ими тряпку, натягивает ее и сбрасывает вниз.

Громкий вздох вырывается из моих легких, заставляя меня кашлять, хрипеть и вырываться. Тошнота поселяется глубоко в моем животе, но кислота все равно обжигает пищевод, как напоминание о том, что она все еще там, и ее не нужно много, чтобы выплеснуться наружу. Но когда я пытаюсь вспомнить, когда я ела в последний раз, и ничего не припоминаю, и позволяю этому беспокойству угаснуть.

Рекс успокаивает меня, когда мой кашель утихает. Снова прижимается ко мне. Я смотрю на Беннетта, пытаясь, блядь, не расплакаться. Я хочу наброситься на него, стереть это самодовольное, мрачное выражение с его красивого лица и потребовать объяснить, в чем, черт возьми, его проблема.

Потому что я не понимаю, какого черта я сделала кому-либо из этих злых, мерзких, ядовитых парней.

— Это твоя расплата. — рычит голос Линкса, и от злобы, с которой он это произносит, у меня чуть кости в груди не ломаются.

Его голос звучит у меня за спиной, и я знаю, что это должно означать, что Райден тоже здесь, где-то вне моего поля зрения. Но потом я вспоминаю тот первый аромат, ванильно-сандаловое дерево, огромное, твердое тело, в которое я была погружена, Флинн. И я не понимаю, зачем ему быть здесь, если это так. Они друзья?

Жар разливается по моей коже, как цунами, пропитанное потом, и я совершенно забываю о том, что мне холодно.

Боже, что, если бы он раскрыл им мои секреты, то, в чем я призналась в тихом, темном уединении его кабинета.

Беннетт отступает назад, давая мне пространство, и моя голова раскалывается от пульсирующей боли в лице, от боли в основании позвоночника из-за того, что меня швыряло в багажнике машины. Я пытаюсь оглянуться через плечо, чтобы увидеть, кто здесь, но мне не нужно беспокоиться, когда трое мужчин за моей спиной, за исключением Рекса, который все еще держится за меня, появляются в поле зрения.

Все они в черном, теперь передо мной стоят четверо мужчин, с каждым из них я близко знакома. Это заставляет мое сердце бушевать в груди, мои глаза мечутся между ними всеми.

Беннетт и его темные проницательные глаза. Суровое выражение лица Кинга, его холодный взгляд. Оскаленная верхняя губа Линкса, приподнятая бровь. И Флинн, знакомый наклон его головы с черными кудрями, неожиданный поворот к уголку рта. Я думаю, это ранит сильнее всего.

Так вот почему он пытался заставить меня уйти?

Но я не могла сбежать так быстро.

Прежде чем я успеваю спросить, заставить свою челюсть разжаться, Флинн подходит ближе, заполняя своими длинными ногами несколько футов пространства между нами. И даже в темноте мои глаза отслеживают, как подергиваются и изгибаются мускулы его толстых бедер под обтягивающими джоггерами, чего я никогда раньше не видела на нем. Рекс покидает мою спину, когда Флинн подходит к нам, тепло его больших рук оставляет после себя ледяную дрожь.

Темно-синие глаза Флинна кажутся чернилами в темноте, когда скользят по моему лицу, впитывая слезы, слюну, кульминацию моего страха. Я не знаю, как я выгляжу, но я чувствую, как все это высыхает у меня на лице.

Я чувствую себя неуютно из-за своей уязвимости сейчас, перед Флинном. Я думала, что он был кем-то другим, но тогда я думала так обо всех них не более шести недель назад.

То, как они прикасались ко мне, держали меня, трахали меня. Во всем этом было чувство, и оно не было односторонним. Не важно, в чем мой отец пытается убедить мир, я не сумасшедшая. Я знаю, что я чувствовала. То, как они относились ко мне.

Это было по-настоящему.

Флинн наклоняется, склонив голову набок, кончик его носа пробегает вдоль изгиба моей челюсти, выше мочки уха, останавливается у виска, когда вдыхает мой воздух, медленно и глубоко. Все мое тело дрожит, но я не двигаюсь, мне некуда деться, даже если я побегу, заложив руки за спину, я не ровня этим пятерым.

Я смотрю в его голубые глаза, затененные ночью, его густые черные кудри, танцующие на бледном лбу на ветру. Его щека прижимается к моей, его губы возле моего уха. Он проводит своей короткой щетиной по моей коже, отмечая меня, несмотря на липкий беспорядок на моем лице.

— Думаю, мне следовало упомянуть раньше, что Райден — мой младший брат. — говорит Флинн, отвечая на мой невысказанный вопрос.

Глава 32

ПОППИ

Теплое дыхание Флинна обдувает мое ухо:

— Сводный брат. — он небрежно пожимает плечами. — У него другой отец. — он небрежно пожимает плечами, и я чувствую, как его толстая рука касается моей груди, как будто это не имеет никакого значения, но он хочет уточнить.

Полагаю, я могла бы предположить нечто подобное по их контрастной внешности, оба были брутально красивы в том смысле, который должен быть запрещен законом. Но я бы никогда не подумала, что в жилах каждого из них течет одна и та же извращенная кровь.

Шок расползается