Боевой маг в провинциальном училище - Екатерина Сергеевна Бакулина

Нужное заклинание-молитву я помню отлично. По иронии ей пользуются некроманты и паладины в равной степени. Чуть разное действие, но итог один.

И…

Его плеч коснуться. Его кожа обжигает вдруг невозможным холодом, что хочется отдернуть руки. И этот холод тянет тепло моей жизни… затягивает… вытягивает жизнь из меня… так, что вдруг кружится голова. Но это уже не важно. Я успею!

– Огнен, сын Бранислава и Рагнеды! Я отпускаю тебя! Освобождаю твою душу!

А потом я пою. Зажмурившись, почти не дыша. Все нужные слова, вкладывая в них всю свою душу, всю веру, всю волю, что есть. Огонь бьет мне в лицо, обжигает… сжигает меня… кажется, что трескается и плавится кожа… Но пугаться некогда. Нельзя. Надо продержаться. Слишком близко, Лесу сложно меня прикрыть… Но молитва не такая уж длинная…

И…

Мне кажется, я сама умру сейчас…

– Я отпускаю тебя! Иди с миром. Ты свободен, Огнен. Иди…

Я, кажется, падаю.

Вижу… вряд ли наяву… Высокий парень, рыжий, вихрастый, конопатый весь, румяный… он улыбается мне. Счастливо улыбается. Глаза ослепительно голубые, спокойные и чистые, как безбрежное небо.

– Спасибо тебе, – говорит он. – Как хорошо…

А потому свет вдруг вспыхивает и заливает все вокруг.

А потом, кажется, рушится потолок.

Глава 16. О том, как завершаются дела

Я пытаюсь открыть глаза, но они не открываются, словно слиплись, словно на веках что-то лежит.

– Ива! – слышу я.

Лес.

Мы живы.

Я лежу, кажется, в постели, под одеялом. Значит, все хорошо.

Глаза все же удается разлепить и открыть, хоть и с трудом. Я вижу… ну, хоть зрение не пострадало. Но то, что я вижу – не сразу могу понять.

Да, я дома, у себя.

Человек передо мной… Сидит рядом на моей кровати. Почти совсем лысый, только легкая щетина на макушке пробивается, лицо все… красное, в каких-то струпьях, пятнах, корка кое-где… бровей нет. И только невозможно довольная улыбка.

Лес? О, боги…

– Тихо, – говорит он. – Все хорошо. Я страшно выгляжу? Это огнем просто… Ничего, еще несколько дней и все это сойдет без следа, у меня регенерация хорошая. И волосы отрастут.

Хочу спросить – как у нас все вышло, но… Я выгляжу так же? Это почти ужасом пробивает. Поднимаю руку, чтобы потрогать, понимаю, что руки у меня замотаны все…

– Все хорошо, – говорит Лес. – У тебя руки сильнее пострадали от прикосновения, но тоже все восстановится. У тебя силы мало осталось, он все вытянул из тебя, поэтому медленно. Но главное – осталось, сила восстанавливается, и регенерация восстанавливается тоже. Не переживай. Это временно. Мы с тобой сейчас примерно одинаково выглядим, но это пройдет, мы же маги. Мне так вообще не привыкать. Специфика профессии.

Довольный такой.

– У нас получилось? – все же говорю я, сама не узнаю свой голос, такой хриплый, горло царапает.

– Да, – говорит он. – Ты его упокоила. Маклин сказал, что тебя за это наградят. Все хорошо. Люди уже домой вернулись… На самом деле, уже чуть больше недели прошло. Я два дня назад очнулся, так что новости знаю. И наши все вернулись тоже, занятия снова начались. Не в полном объеме, но уже началось все… Тут Михо пока взялся руководить. Ну, ты наверно, представляешь.

Я киваю. И все равно сейчас все это плохо укладывается в голове.

Больше недели! Это потому, что прикосновение к личу вытянуло силу, его голод.

– Подожди… А как мы выбрались?

– Мы? Никак, – беспечно говорит он. – Ну, в смысле, нас вытащили. Ты когда лича отпустила, там все схлопнулось, нас завалило. Прямо со всех сторон. Я успел щитом прикрыть… хотя там такая сила… очень боялся, что надолго не хватит, что я тоже сознание потеряю и щит лопнет. Но ничего, как видишь. Отец сказал, что столб света такой был, что видно издалека. И грохот потом. Так что они сразу прибежали нас спасать и вытаскивать.

Ох… Я пыталась сесть, но вышло только неуклюже дернуться. Щека чешется, но замотанными руками сложно почесать.

– Тихо, тихо, лежи, – говорит Лес. – Чешется? Это нормально, восстанавливается. Сейчас ты очнулась, быстрее пойдет. Кольцо в ящике, я убрал. Его вообще-то нельзя постоянно носить, оно силу тянет, это очень помогает в критический момент, но если долго – сбивает собственную циркуляцию, это вредно. Кольцо я тебе потом нормальное подарю, как положено.

– Нормальное?

Так… Сейчас…

– Ну как, – удивляется он. – Ты же согласилась выйти за меня, поэтому надо кольцо. Я хорошего мастера знаю, он сделает… Красивое.

Улыбается.

– Ты серьезно?

Мне где-то показалось, что это неправда, что все эти предложения были, чтобы меня защитить, чтобы кольцо защитило, приняло. А теперь вот так…

– Конечно, – говорит он. – А что, не похоже было?

Похоже.

Он ложится рядом, осторожно обнимает меня.

– Я люблю тебя, Ив, – говорит тихо.

Я утыкаюсь носом ему в плечо.

– Я тоже тебя люблю.

Вдруг понимаю – что чистая правда, я это чувствую. Но так не бывает. Слишком быстро.

Не важно. Все хорошо. Вот только где-то сейчас я наконец понимаю, что все закончилось, все хорошо. Поворачиваюсь к нему, чтобы лежать было удобнее. И мы лежим так… Хорошо Почти до слез. Просто все давнее напряжение уходит, остается только тепло и покой.

И где-то тут тихий скрип двери. Без стука, просто кто-то входит, я за спиной Леса вижу не сразу.

– Ива?

И я даже вздрагиваю.

– Твоя мама вчера вечером приехала, – говорит Лес, садится на кровати. – Хочешь, поговорите пока, а я пойду?

Да, пожалуй…

Это так… Так неожиданно. Вот уж не думала, что она приедет. Все словно во сне.

Я вижу, как мама идет ко мне… подходит, как смотрит на меня.

В ее взгляде столько сочувствия, такого болезненного… ужас почти. Я страшно выгляжу, да. Лысая, лицо обгорело, покрыто коркой. Наверно, еще страшнее, чем Лес, у него быстрее восстановление. Но пока он сидел тут, так улыбался, что я даже не задумывалась всерьез.

– О боги! Девочка моя! Бедная моя! – она явно собиралась обнять, но что-то замерла. Не решилась? – Что с тобой стало! – на ее красивом лице такой ужас, что мне вдруг хочется спрятаться, не показываться людям на глаза.

И Лес, который дернулся уже было встать, сел обратно, взял меня за руку.

– Ничего страшного, – строго сказал он. – Все скоро восстановится.

Мама тяжело и горько вздохнула, качая головой.

– Да, наверно… Бедняжка моя… И волосы… У тебя такие красивые волосы были. И ухо… – она