Пепел севера - Светлана Бернадская

своих объятиях, он смотрел в потолок, переживший сегодня и снежную изморозь, и таяние льдов, улыбался и думал — как же хорошо, когда можно не сдерживать себя ни в чем и при этом не бояться угрoбить любимую.

А еще он думал, что, пожалуй, сегодня ей тоже понравилось.

* * *

Звук, от которого Рэйлин успела отвыкнуть, проник в ее уши до того, как успело проснуться сознание.

Птицы пели. Даже не пели — радостно голосили, как ранней весной в саду возле отцовского дома.

Ей было тепло. Жилистая рука Марона перехватывала ее грудь под пуховым одеялом, и выбираться из уютного кокона не хотелось. Но любопытство все же пересилило: такого дружного, громкого щебета птиц на севере ей слышать еще не приходилось.

Она выскользнула из-под руки, откинула одеяло и зябко поежилась, надевая на голое тело холодный халат. Распахнула тяжелые портьеры и выглянула за окно.

Уже рассвело. Солнце вставало над заснеженными вершинами гор навстречу чистому небу. Птицы носились в воздухе, приветствуя неожиданно наставшую весну посреди долгой зимы. За ночь снежный покров успел истаять почти до основания, обнажив под собой размокшую грязь, остатки мощенных камнем дорожек и жухлую траву, больше десяти лет не видевшую солнца.

— Рэй? — послышался за спиной сонный голос. — Что-то случилось?

— Весна на севере. — Она обернулась к нему в радостном недоумении. — Ты ведь возьмешь меня с собой посмотреть на Барьер?

Марон осоловело моргнул, переводя взгляд с нее на окно и обратно, взъерошил пятерней и без того взлохмаченные волосы и застыл со сложным выражением на лице.

— Εсли бы случился прорыв, мне бы сообщили, ведь так? А значит…

В дверь спальни постучали — сначала негромко, затем уже гораздо настойчивей.

— Госпожа Рэйлин, Марон не у вас? — раздался из-за двери взволнованный голос Лехим. — Комендант гарнизона прислал к нему гонца.

Собирались ещё быстрее, чем вчерашним утром. Давненько Рэйлин не приходилось нестись верхом таким галопом — лошади, казалось, и сами находились в изумлении, стуча копытами по невесть откуда взявшемуся каменному тракту.

К Барьеру пришлось пробиваться сквозь плотные ряды готовых к обороне бойцов, поднятых по тревоге. Впрочем, то, что осталось от Барьера, теперь сложно было назвать серьезной преградой — скорее, белесой дымкой, за которой маячили расплывчатые крылатые фигуры.

— Прикажете идти на прорыв, прим-лорд? — отдав честь Марону, спросил незнакомый Рэйлин офицер в полковничьих погонах.

— С той стороны проникновения были?

— Никак нет, мой лорд.

— Тогда ничего не предпринимайте.

— Как так не предпринимать, милорд? — возмущенно воскликнул лорд Дервин, комендант гарнизона, маячивший тут же. — Граница открыта. Если мы не используем эффект внезапности первыми, то проиграем!

— Если бы они хотели напасть, то уже сделали бы это, — раздраженно ответил Марон и повторил: — Ничего не предпринимайте.

— Уже предприняли! — гневно сверкнул глазами комендант. — Портал ко дворцу вот-вот будет проложен, чтобы перебросить сюда армию его величества!

Рэйлин услышала, как хрустнули челюсти Марона.

— Кто отдал приказ?

— Я!

— А я отменяю. — Марон, с таким свирепым выражением лица, которого Рэйлин у него ни разу не видела, оглянулся на солдат. — Сопроводите коменданта до гарнизона и оставайтесь там до моих распоряжений.

— Вы не имеете права! — проревел комендант, отступая и обнажая изогнутый меч. — Я нахожусь под защитой королевы-регента! У меня приказ — действовать от ее имени, а вы, прим-лорд, обвиняетесь в государственной измене!

— Что? — не удержавшись, воскликнула Рэйлин. — Да вы в своем уме?!

— Арестуйте его! — уже не пытаясь сдержать эмоций, крикнул комендант. — Именем королевы! И эту женщину тоже возьмите под стражу, она опасна!

— Вы не посмеете!

Гнев, вoзмущение, обида — разом взметнули внутри Рэйлин обжигающую магическую волну. В глазах отступившего коменданта вспыхнул испуг, Марон, позабыв о нем, направил коня в ее сторону.

— Ρэй, успoкойся, прошу!

Поздно. Ρэйлин и рада была бы успокоиться, но что-то клокотало в груди, рвалось наружу, готовое вот-вот разорвать ее на части, и Рэйлин раскинула руки, выпуская в небо потоки огня. Успела заметить, как бросились в стороны солдаты, как над ними выставили щиты воздушники, как на огонь, взметнувшийся ввысь, пролился магический дождь.

— Рэй, нет! Остановись!

А через несколько мгновений Барьер, превратившийся в тонкую дымовую завесу, растаял вовсе.

На какие-то доли секунды время будто остановилось — но спустя миг все снова пришло в движение. Квоннцы, готовые к атаке, расправили в крылья; по рядам людей прокатился приказ тревоги, сгустившийся воздух зазвенел от готовой сорваться магии.

— Стойте! — перекрикивая шум поднявшегося урагана, Марон бросился туда, где ещё мгновение назад находился Барьер, и раскинул руки, словно пытаясь остановить обе армии. Небо тут же заволокло сизыми тучами, перед лицом Рэйлин закружились крупные хлопья мокрого снега. — Во имя прародителей, никому не стрелять!

И снова все застыли, подчинившись ему.

Следом раздался другой голос — густой, рокочущий, произносящий что-то по-квоннски, и Рэйлин потрясенно оглянулась, увидев пешего и безоружного Ниима.

А еще через миг прямо посреди выстроенных боевым порядком солдат воздух подернулся густым маревом, из которого сам собой соткался замкнутый круг — и из него, словно из ниоткуда, ступил на землю белоснежный конь с хoрошо знакомым ей всадником в седле.

— Натан? — вырвался у нее изумленный возглас. — А ты что здесь делаешь?

Юный король отыскал ее взглядом и широко улыбнулся.

— Рэй? Слава прародителям. Кажется, я не опоздал.

* * *

Самые странные в истории севера — да и всего Новаллона — переговоры продолжались весь день и продлились до глубокой ночи. Марон чувствовал себя пауком, которому приходилось удерживать огромную и невероятно чувствительную паутину, сотканную из раздора, дружбы, домыслов, неожиданностей, взаимных обид и постепенно вскрывающейся правды, чутко реагируя на малейший признак вспыхивавшего негодования или зарождающейся ссоры.

Но никакая усталость не могла сравниться с тем безграничным ликованием, что поселилось в его душе, когда он окончательно убедился: этот день войдет в историю двух государств как первый шаг к взаимному примирению враждующих рас.

К немалому удивлению Марона, именно молодой король Новаллона Натан Даннабер погасил первые волны недоверия и враждебности, надвигавшиеся грозoвыми тучами с обеих сторон Перешейка, и сумел своей искренней непосредственностью — настоящей или мнимой? — направить переговоры в мирное русло.

— Надеюсь, вы простите мое незнание квоннского и мою возможную неосведомленность, ваше величество, — обезоруживающе улыбнулся он королю Квонна, взиравшего на