Династия Скоген - Каролин Валь

Однако Сандер не вернулся.

Он просто не пришел.

И во мне снова что-то угасло.

С каждым звонком двери я резко поднимала голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Но это был не он. Ни через час, ни через два, ни через три, и я устала.

Чем больше времени проходило, тем сильнее я убеждалась, что придумала себе его слова. Озабоченное выражение лица Ады говорило многое. Меня переполняла надежда, а теперь казалось, что Сандер своими шикарными ботинками растоптал груду осколков моего сердца.

Нужно было догадаться.

Мое решение оказалось верным.

29

Сандер

Когда я вошел в кофейню, над головой раздался дверной звонок. Аромат обжаренных бобов кофе витал между уютными креслами, приятное тепло поглощало пронизывающий холод в кончиках пальцев. Для сентября в Осло было поразительно холодно.

Я посмотрел на свои начищенные ботинки, которые придавали моему образу безупречный вид для деловых будней. Я чувствовал себя нарядным. Словно меня шикарно одели, посадили в колесико хомяка с хорошей зарплатой и пожелали удачи. Но я таким не был. И, вероятно, никогда не буду. Однако после окончания университета я четыре месяца проработал в «КОСГЕН».

Сначала мне предстояло пройти через отдел корпоративного развития, затем занять должность с большим количеством подчиненных. После этого я бы перешел к разработке продуктов, а затем, меня ждет поездка за границу, где буду заниматься торговлей. Возможно, в Германию, которая помимо Швейцарии и Knåd, шоколадной компании Ларссонов, была нашим основным конкурентом.

– Что закажете? – спросила с приветливой улыбкой рыжеволосая бариста, в ушах которой было несколько пирсингов. Она создавала очень приятное впечатление, и что-то в ней пробудило во мне воспоминания о Норе. Сердце тут же начало болезненно колотиться.

Мне пришлось затолкать образы подальше, пусть даже я предпочел бы весь день ничего не делать, а лишь только думать о Норе. Я скучал по ней. По нашим разговорам, по ее близости. По всему.

– Здравствуйте! Я бы хотел заказать большой американо, пожалуйста. С собой.

– Да, сейчас моя коллега как раз принесет свежие бобы, – все еще улыбаясь, произнесла бариста.

– Без проблем, – сказал я и бросил быстрый взгляд на наручные часы. Я уже опаздывал, но теперь ничего не поделать.

– Что-то еще? Сегодня мы предлагаем выпечку с корицей.

Обычно я отказывался с улыбкой, но сегодня мне не хотелось даже пытаться поднять уголки губ.

– Спасибо, не нужно.

Прошло несколько секунд, и никто из нас не произносил ни слова.

– Нора! – крикнула она себе за спину, и я аж дернулся.

Я втайне сожалел о том, что имя Нора, вероятно, является самым популярным в Осло, если не во всей Норвегии. Всякий раз, когда я его слышал, в моей груди словно раздавался щелчок ножниц, который пронзал мое сердце. Эх, может ли быть больнее?

Нора, Нора, Нора.

Пусть даже мы провели друг с другом лишь две недели, я скучал по ней. По тому, что у нас могло бы быть. По стремлениям, которые она создала во мне, сама того не зная. Но рядом с Норой просыпался мой дух борьбы, и теперь я погрузился с головой в работу, которая казалась чужой, словно слишком тесная одежда.

В этот момент за стойкой появилась девушка, и мне показалось, что Мар ударил меня в подбородок одним из своих знаменитых ударов.

Это была не какая-то Нора, а моя.

Я застыл в состоянии глубокого шока, а мое сердце словно провалилось куда-то глубоко в кожаные туфли. Мой пульс так подскочил, так колотился, что на мгновение у меня перехватило дыхание.

Она стала более стройной, не такой жилистой, но была по-прежнему прекрасна. В своем неизменном стиле. Только темно-голубые глаза лишились блеска, стали печальными. Уголки губ опущены, словно девушка уже несколько недель не видела солнечного света, а волосы за лето стали немного светлее, как у блондинки, и были убраны в милую косичку.

Страдала ли она так же, как я?

Нет, невозможно.

Этот вопрос заставил меня задуматься, потому что раньше я считал, что она была счастлива от меня избавиться. Но вот теперь уже не был так уверен. Один ее вид разбередил едва зажившую рану в моей груди.

– Сандер, – произнесла она, и в ее голосе было столько беспокойства, что пришлось сражаться с сильным порывом просто обойти стойку и обнять ее. Заверить, что все будет хорошо.

Кажется, ее все это тревожило так же, как и меня, и эта мысль наполнила мои вены новой жизнью. Словно кто-то открыл нараспашку окно в давно запертой комнате.

Мне пришлось приложить все усилия, чтобы сосредоточиться на прерывистой беседе, потому что я искал признаки того, что ошибаюсь. С каждым словом и жестом Нора открывала мне все больше правды, как будто слой за слоем копала котлован.

И тут обнажилось ее разбитое сердце.

– Александер, – нас прервали, но я продолжал смотреть в расстроенное лицо Норы и не понимал, как мог быть настолько слепым. Я ни разу не задумался о причинах ее поступка.

За всей ее силой скрывалась нежная ранимая личность, которая не научилась полагаться на отношения, доверять им. А я лишь сыграл ей на руку, потому что уехал.

Но тогда я слишком отвлекся, был слишком тяжело ранен. А теперь я понимал ее.

Норе нужна была уверенность. Возможность положиться на человека. Ей был нужен тот, кто не оставит, как сделали это ее родители, внезапно и без предупреждения.

У всего был смысл, и теперь все кусочки пазла складывались воедино.

Возможно, травма от потери любимых людей так глубоко засела в ее костях, что Нора оттолкнула меня из-за страха. Любыми средствами. Со всей силой. С помощью отговорки, которую я бросил ей словно крошки.

– Я вернусь, – сказал я, и каждое слово было правдой. Мне хотелось бы сейчас обсудить с ней ситуацию, все объяснить. Однако я пока сам не до конца разобрался в происходящем.

На встрече я присутствовал только физически. Я с трудом различал слова в монотонном голосе других руководителей, которые приветствовали нас и вкратце рассказали о текущей ситуации.

Мои мысли все время возвращались к тому времени, которое я провел с Норой, ее поведению, взгляду. Ни на секунду у меня не возникло ощущения, что она не верит в мою версию истории со скандалом. Наоборот, Нора была полностью на моей стороне.

Я часто бросал взгляды на часы и тихо ругался, потому что минуты не хотели проходить, словно