Разрушенные клятвы - Катарина Маура

Мэйси бросает мне победный взгляд и с улыбкой отступает. Подмигивает мне перед тем, как исчезнуть в толпе.

Селеста напрягается, ее взгляд цепляется за удаляющуюся фигуру, а затем снова возвращается ко мне.

— Зачем ты это сделала? — спрашиваю я, но в голосе нет ни капли злости.

Я просто притягиваю ее к себе, обвиваю руками, и мы начинаем танцевать. Как раньше. Селеста поднимает голову, и боль в ее глазах пронзает меня насквозь. Это заставляет меня сжать ее крепче, сердце колотится быстрее.

— Я забыла, что у тебя слабость к блондинкам, — бормочет она, голос срывается.

Ясный, мучительный взгляд. Он возвращает меня на пять лет назад, в тот день, когда она впервые требовала от меня признать, что я изменил ей с Лили. Я запускаю пальцы в ее густые кудри и резко притягиваю к себе.

— Не здесь, — предупреждаю я, голос звучит жестко. — Даже не думай испортить этот вечер для Диона и Фэй.

Селеста вырывается, отталкивает меня и делает шаг назад, но я хватаю ее за запястье, удерживая крепко, словно не в силах отпустить, когда она смотрит на меня так. Она приоткрывает губы, чтобы возразить, но я одариваю ее предупреждающим взглядом и без слов увожу прочь из зала, игнорируя обеспокоенные взгляды моих братьев и сестер.

Теплый ночной ветер играет с ее кудрями, пока мы шагаем по дорожке к нашему номеру, оба молча задыхаемся от злости. Когда я поворачиваю ключ в замке, Селеста сверлит меня яростным взглядом, а затем проходит внутрь, ее дыхание сбито.

— Разве не ты говорил мне, что измена — это не вариант? — выплевывает она, поворачиваясь ко мне лицом. Голос ее полон обвинений.

Черт. В полумраке комнаты она выглядит, как чертова богиня. Лунный свет очерчивает ее силуэт, подчеркивая изгибы тела. Я хочу, чтобы она не была настолько гребано красивой.

— Значит, это не считается, потому что свадьба только на следующей неделе? Так, Зейн? Просвети меня. Какое у тебя определение измены? Насколько далеко бы ты зашел, если бы я не вмешалась?

Я резко захлопываю дверь за спиной и хватаю ее за плечи, прижимая к дереву так, что наши тела сплетаются в единое целое.

— Заткнись, Селеста, — рычу я, зависая в миллиметре от ее губ.

Она сводит меня с ума. Никто никогда не влиял на меня так, как она, и, черт возьми, она до сих пор такая же невыносимая, как всегда. Селеста дышит так же тяжело, как и я, ее взгляд мечется между моими глазами и губами.

— Заставь меня, — шепчет она, ее губы касаются моих при каждом слове.

Ее пальцы зарываются в мои волосы ровно в тот момент, когда я перехватываю ее нижнюю губу зубами, прикусывая с нарастающей жестокостью. Она вздыхает, а затем бросается в ответный поцелуй, ее губы впиваются в мои, а вкус шампанского на ее языке смешивается с естественной сладостью ее рта.

Она стонет, когда мои руки блуждают по ее телу, и я отрываюсь от ее губ, чтобы поцеловать ее шею.

— Ты невыносим, — выдыхает она, но ее пальцы уже срывают с меня пиджак, сбрасывая его с нетерпением.

Я прикусываю нежную кожу под ее ухом и крепко обхватываю ее бедра, поднимая и вжимая в стену. Мне нравится, как быстро она раскрывает ноги и обвивает ими мою талию, срываясь на жалобный стон, пока ее пальцы борются с пуговицами моего жилета.

Я удерживаю ее одной рукой, а другой скольжу под ее платье, отодвигая в сторону трусики. Она уже насквозь мокрая для меня. Я медленно провожу двумя пальцами по ее киске и отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее. Этот взгляд. Этот чертов взгляд.

— Зейн… — умоляет она, и я усмехаюсь, скользя пальцами в нее и тут же загибая их вверх.

Она стонет — этот звук вонзается мне прямо в позвоночник, и, черт, как же я скучал по нему.

— Посмотри на себя, — шепчу я, чертовски довольный. — Ты такая мокрая для меня, детка. Тебе нужен мой член, да?

Ее губы приоткрываются, когда я медленно трахаю ее пальцами, а в глазах зарождается все более отчаянное выражение. Видеть ее в своей власти — это чертовски сводит с ума. Селеста тянется к моему галстуку, затем к рубашке, но я перехватываю ее запястье и опускаю ее ладонь ниже — прямо к поясу моих брюк.

— Боже, как же я тебя ненавижу, — шепчет она, ее взгляд скользит по моей полураздетой груди, галстук еще болтается вокруг моей шеи.

Но ее глаза говорят совершенно другое. Она смотрит на меня так, будто за пределами этой комнаты не существует ничего. Так, как смотрела когда-то. Я прищуриваюсь и толкаю пальцами прямо в ее точку G, наказывая ее за ложь. Селеста вздрагивает, стонет, а я довольно улыбаюсь.

— Поверь, — шепчу я, пока она расстегивает мою ширинку и стягивает вниз боксеры, — я тоже не испытываю к тебе особой симпатии.

Она ловит мой взгляд, когда обхватывает мой член и направляет его к себе. Я толкаюсь вперед, на несколько сантиметров, закрывая глаза от чистого, безумного удовольствия. Как же, блять, долго я был без нее. Как же, блять, нереально снова держать ее в своих руках.

— Смотри на меня, — требует она, голос дрожит от напряжения. — Если ты собираешься трахнуть меня, то будь добр видеть, с кем ты это делаешь, Зейн.

Я приоткрываю глаза, вонзаюсь в нее чуть глубже.

— Это всегда была ты, сумасшедшая, — шепчу я. — Всегда.

Ее губы размыкаются — наверное, чтобы поспорить, но я не даю ей шанса. Просто вхожу в нее до конца, резко, без предупреждения. Ее глаза расширяются, она вскрикивает, а я стону ее имя, охуенно потерянный в этом ощущении.

— Черт, Селеста, — рычу я, вонзая пальцы в ее бедра и удерживая ее крепко, когда отступаю, чтобы тут же вогнать себя обратно.

— О Боже, Зейн… — стонет она, ее взгляд вспыхивает чем-то… чем-то, что когда-то принадлежало только мне.

Слышать свое имя из ее губ — это сводит меня с ума. Она знает это. Она тянет меня за волосы, и я отдаю ей все, что у меня есть. Раз за разом вбиваюсь в нее, прижимая к двери, выплескивая наружу всю свою сдерживаемую ярость.

—