Разрушенные клятвы - Катарина Маура

Я всхлипываю и закрываю лицо руками. Меня всю трясет от сдерживаемых эмоций, но, сколько бы я ни пыталась, они все равно прорываются наружу.

Мама молча обнимает меня, прижимая к себе, не давая окончательно развалиться на куски.

— Пожалуйста, не плачь, — шепчет Рейвен, голос ее срывается.

Я киваю, пытаясь взять себя в руки.

— Давай лучше наденем твое платье, мм?

Я дрожу, пока она осторожно смахивает слезы с моего лица, а в ее глазах отражается безграничная боль. Видно, как тяжело ей стоять здесь и быть выше этого, но она все равно остается, потому что такова ее натура. Я никогда не заслуживала ее дружбы — ни тогда, и уж тем более ни теперь.

— Почти идеально, — говорит она, доставая из сумки набор для шитья.

В ее взгляде столько горькой сладости. Дизайнер в ней довольна, платье получилось именно таким, каким она его задумала. Но женщина, стоящая передо мной, испытывает противоречия, потому что видеть его на мне — на той, для кого оно было создано, но кто не заслужил его носить, — ей больно.

Я стараюсь стоять неподвижно, пока она делает последние поправки, и украдкой разглядываю ее. Она всегда была красивой, но теперь в ней появилось что-то новое — она светится, словно наконец получила ту любовь и признание, которых всегда искала.

Больно осознавать, что я не была рядом, чтобы увидеть ее перемены. Меня не было на ее выпускном. Я не стояла рядом с ней, когда она выходила замуж. Что бы она сказала, если бы узнала, что я следила за всеми новостями о ней? Что я не раз набирала ее номер, но сбрасывала, едва телефон начинал звонить?

Рейвен берет золотую заколку, что-то в ней кажется мне знакомым, и осторожно закрепляет ее в моих волосах.

— Одолжу тебе ее, — шепчет она, голос подрагивает. — Скажу, когда пора вернуть. До тех пор держи при себе.

Я молча киваю, а она принимается поправлять мне прическу и макияж, доводя все до совершенства.

— Прости, — вырывается у меня прежде, чем я успеваю себя остановить.

Она замирает на долю секунды, затем поднимает взгляд, ее глаза холодеют.

— Это не мне ты должна сказать.

Меня пронзает беспомощность.

— Ты не понимаешь, — пытаюсь я объяснить.

Во взгляде Рейвен вспыхивает раздражение.

— Нет, не понимаю. И, наверное, уже никогда не пойму. И знаешь что? Я больше не уверена, что хочу. Никакие объяснения не сотрут ту боль, что ты причинила.

Она делает шаг назад, окидывает меня долгим взглядом, словно запоминая, и, тяжело вздохнув, отворачивается.

На пороге она на секунду задерживается, бросает короткий взгляд через плечо.

— Не причиняй ему боль снова, Селеста. Второго раза он не переживет.

Я напрягаюсь, ощутив, как в груди поднимается протест против этой несправедливости. Я поднимаю щит, и в ее глазах на миг вспыхивает разочарование.

Она уходит.

— Пойдем, милая, — мягко говорит мама, на ее лице замешательство смешивается с тревогой. — Не будем заставлять твоего отца и Зейна ждать.

Глава 50

Зейн

Когда я вхожу, мои братья выглядят напряженными, их реакции смешанные. На лицах Ареса, Луки и Диона появляется облегчение, но Лекс явно раздражен. Он нехотя протягивает Луке купюру в пятьдесят баксов, а я лишь качаю головой, бросая в рот мятную конфету. Освежающий вкус ментола немного успокаивает нервы.

— Чуть не опоздал, — замечает Арес, пока я занимаю свое место у алтаря, оглядывая зал.

Он великолепен. Гораздо красивее, чем я ожидал. Я знал, что бабушка поручила оформление свадьбы Сиерре, и был уверен, что она воспользуется шансом выразить свое недовольство, сведя все к бездушному минимуму. Но она не сделала этого.

Мои глаза встречаются с ее глазами, когда она сидит в первом ряду, и она улыбается, ее взгляд измученный и неуверенный. Она беспокоится обо мне, но надежду в ее глазах трудно не заметить. Несмотря ни на что, она хочет, чтобы все получилось. Если бы я задал ей вопрос, который только что задал мне отец Селесты, ответила бы она так же, как и я? Я подозреваю, что да.

Начинает звучать прекрасная мелодия, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть свою невестку, Фэй, за роялем. Тепло разливается по груди, когда она ловит мой взгляд и одобрительно кивает, мол, все будет хорошо. Я улыбаюсь ей в ответ и распрямляюсь, когда двери распахиваются.

Мое дыхание перехватывает, и все вокруг словно растворяется, когда она входит под руку с отцом. Моя Неземная. Она как видение из моих самых смелых снов, тех, где я могу немного дольше пожить в прошлом, и смотреть на нее больно. Это чертово платье. Меня терзает мысль о том, что она хотела надеть его для Клифтона и планировала позволить ему снять его с нее.

Я вдыхаю через силу, с трудом отрывая взгляд от нее, чтобы бросить Джорджу вежливый кивок. Он улыбается мне, и в его глазах столько доверия, что от этого сводит мышцы. Он вкладывает руку Селесты в мою, и я сжимаю ее крепко, чувствуя, что она дрожит — как и я сам.

Она поднимает на меня взгляд, и, черт возьми, это отнимает у меня последние силы. Она смотрит на меня так, как когда-то давно. Будто я — единственное, что она видит, и мне едва хватает воли, чтобы удержаться на ногах. На несколько мгновений я позволяю себе поверить в иллюзию, что мы дошли до этого момента вместе и мы оба хотим быть здесь. Что наше будущее будет таким, каким мы когда-то его представляли. Я цепляюсь за это ощущение, даже не осознавая, как церемония проходит мимо меня.

Я осознаю происходящее только тогда, когда слышу слова священника:

— Зейн Виндзор, берете ли вы Селесту Харрисон в законные жены? Клянетесь ли вы любить ее, поддерживать, уважать и хранить ее в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, оставаясь верным ей до конца ваших дней?

Селеста дышит чаще, ее глаза блестят от слез.

— Да, — шепчу я.

Ее рука дрожит, когда я надеваю на ее палец простое золотое кольцо. Вэл занималась выбором колец и, кажется, уверена, что однажды я захочу их заменить. Все отчаянно надеются, что этот брак принесет нам что-то хорошее. Но мы с Селестой — не Лука и Вал.

— Селеста Харрисон, берете ли вы Зейна Виндзора в законные мужья? Клянетесь ли вы любить