Бесчувственный Казанова - Л. Дж. Шэн

хочу, чтобы она прекратилась. Я готов, чтобы она прекратилась. Даже если бы я не… – Он сделал тяжелый вздох. – Наши легкие тоже управляются мышцами. Уверен, ты это знаешь. Мои замедляются все больше и больше, отчего становится трудно дышать. Мои легкие работают на тридцать девять процентов. А это… не очень хорошо.

– А как же пересадка легких? – Я подалась вперед и сжала его руку.

Чарли рассмеялся, а потом закашлялся.

– Я не молод и страдаю от смертельного заболевания. Меня никогда не одобрят. – На миг палату окутала тишина. – Прощания всегда проходят тяжело, ангел, я знаю. Но именно они придают большое значение прекрасным встречам…

Я спрятала лицо в ладонях и разразилась безудержными рыданиями. Войдя в палату, я даже представить не могла, что Чарли сообщит мне такие новости.

Думала, он признается, что выпил слишком много или перенес небольшой сердечный приступ, который наконец подтолкнет его в верном направлении – заставит вести трезвый образ жизни и отказаться от полуфабрикатов. Я оказалась совершенно не готова к тому, чем он меня огорошил.

– Ты сказал, что это конец. – Мои рыдания немного утихли. – Сколько тебе осталось?

– Еще пара недель. Возможно, месяц? Я уже связался с хозяйкой квартиры и сказал, что она может сдавать ее в аренду.

Я простонала в ладони, зная, что должна оставаться сильной ради него, но все же позорно позволила себе сорваться. Мысли путались. Он еще слишком молодой. Слишком хороший, чтобы умирать. Мой единственный друг в Нью-Йорке. И если мои подозрения верны… у него намного больше причин жить. Целый человек, которому можно посвятить жизнь.

Будто прочтя мои мысли, Чарли прокашлялся и попытался почесать плечо.

– А теперь другой вопрос, который мы собирались обсудить…

Я усилием воли подняла взгляд. Ужасно злилась на себя за то, что не обращала внимания на мельчайшие признаки. На его скованные движения. На то, что он порой говорил невнятно. На то, что забывал основные факты о моей жизни, которые я ему рассказывала.

– О Риггсе. – Он поморщился.

Меня затошнило от страха, едва я сложила в голове картинку.

– Болезнь Гентингтона… – Он с трудом сглотнул. – Наследственная.

Я закрыла глаза.

Вот его признание.

Подтверждение тому, что моя теория верна.

Казалось безумием этого не замечать, хотя формально Риггс и Чарли были из разных штатов, городов, побережий, с разным прошлым. Стоило им оказаться в одном помещении – они выглядели как зеркальное отражение друг друга. У них был одинаковый рост, одинаковое телосложение, одинаковые эффектные золотистые волосы. Одинаковые глаза – голубые с золотистыми, как крошечные капли масла, крапинками вокруг зрачков, и одинаковые римские носы. У них был одинаковый низкий сексуальный баритон. Они двигались как пантеры в саванне, вышедшие на охоту за следующей добычей. Оба увлекались одним и тем же: природой, фотографией, экстремальными видами спорта. Пили один и тот же алкоголь, имели похожие заскоки и тот же заразительный смех. В их случае в состязании природы с воспитанием однозначно победила природа. Они всю жизнь прожили порознь и все же были похожи, как близнецы.

Все мое тело напряглось.

– Когда ты понял?

Чарли запрокинул голову со страдальческим видом.

– Что он мой сын?

– Да.

– В первую же секунду. Когда он вошел в наше здание. Я будто посмотрел в зеркало и увидел свое отражение тридцатилетней давности. Даже дыхание перехватило. А потом я каждый раз ждал, что он что-нибудь скажет об этом. Но он так и не сказал.

– Вряд ли он мог знать. – Меня снова охватила злость, и я на миг забыла, что Чарли болен. – С чего ему вообще об этом думать?

– Ты права, – мрачно согласился он. – Не с чего. Он вообще не должен обо мне думать.

В голове кружила лавина вопросов: почему он ушел? Почему никогда не искал Риггса? Что произошло в ту ночь, когда погибла мать Риггса? Но, что самое главное, я не имела права ничего знать раньше самого Риггса. Даже этот разговор походил на предательство.

– Когда ты собираешься ему сказать? – Мой голос прозвучал холодно и жестко.

– Когда? – Чарли округлил глаза. – Никогда, ангел. Зачем мне так с ним поступать?

– Потому что ты его отец! – взревела я. – Он заслуживает знать.

– Он никогда меня не простит. И за то, что бросил его, и за то, что рассказал. – У Чарли задрожал подбородок. Я не могла отрицать, что он, вероятно, прав. – И я не стану его винить. Так какой смысл ему рассказывать? Для еще больших страданий? Разочарований? Он сам хорошо устроился. Я всегда знал, что у него все будет хорошо, с его-то дедом и всем прочим, но Риггс превзошел все мои ожидания и сам стал выдающимся творцом искусства.

Что он имел в виду, говоря о его дедушке? Почему он знал, что у Риггса все будет хорошо? Но, прежде чем я успела спросить, он продолжил:

– И Риггс не хочет этого знать. Если бы хотел, то легко бы меня нашел. Эбби не вписала меня в его свидетельство о рождении, но сообщила своему отцу мое полное имя. Ему стоило лишь спросить. Забавно, но я всегда думал, что он так и сделает.

Эбби. Мать Риггса. Женщина, которую я ненавидела каждой клеточной своего тела.

Я поджала губы, стараясь сохранять спокойствие.

– Оба его дедушки умерли, когда он был совсем маленьким.

Лицо Чарли стало бледным, как стены палаты у него за спиной. Казалось, он растерзан в пух и прах. Отчасти мне хотелось, чтобы он страдал за то, как поступил с Риггсом. Но другой части меня хотелось плакать оттого, что ему больно. Эмоции – и впрямь непростое испытание.

– Где он вырос? – Чарли так и остался сидеть с открытым ртом.

– Спроси у него. – Я встала. – Когда расскажешь ему, что ты его отец. Что произойдет завтра, когда он придет тебя навестить.

– Я уже сказал, что…

– Хватит! – Я повысила голос, хлопнув сумкой по изножью его кровати. – Меня не волнует, что правда неприятна. Все равно она остается правдой. К тому же я не стремлюсь воссоединить семью. – Мои ладони и затылок покрыла испарина. – Риггса мучают… головные боли.

Чарли нахмурился.

– Так…

– Сильные головные боли, которые не прекращаются и которым нет объяснения.

Я приподняла брови, многозначительно на него глядя. Через мгновение до него наконец дошло. Головные боли – верный признак более серьезных заболеваний, и, полагаю, болезнь Гентингтона – одно из них.

Лицо Чарли позеленело.

– Он должен знать.

– Он обязательно должен пройти обследование, – согласилась я.

Вот только я умолчала, что уже записала Риггса на прием. Ему просто нужно назначить новую дату. Все