Строптивая истинная в Академии Драконов - Александра Берг

казался бесконечным. Я шла, уткнув взгляд в спину ректора, чувствуя, как стены смыкаются вокруг. И вдруг из бокового прохода, словно призрак, возникла Эльза. Её глаза, широкие от непонимания, метались между мной и ректором.

— Эллин?! Что происходит?! — девушка схватила меня за руку. — Почему у тебя чемодан? Ты уезжаешь?

Я не могла вымолвить ни слова. Лишь вырвала руку и, глядя прямо в её испуганные глаза, прошептала:

— Эльза... Ларс... Он намного лучше, чем кажется. Поверь мне. Пожалуйста…

Эльза замерла.

— В чём дело? — девушка бросила взгляд на отца, но ректор оставался безучастен. — Отец! — выпалила она, и в этом крике прозвучали вся растерянность и мольба. — Что происходит?! Почему Эллин уезжает?!

Ректор остановился. Его взгляд, холодный и непроницаемый, скользнул по дочери, потом по мне.

— Мисс Ройс, — произнёс он с ледяной вежливостью, подчёркивая дистанцию даже с дочерью, — отстранена от занятий в академии. В связи с... инцидентом. Всё. Иди к себе, Эльза.

— Инцидент? Какой инцидент?! Эллин?!

— Пока, Эльза, — едва слышно проговорила я.

Даггер Ниссе шёл быстро, и уже через десять минут мы вошли в комнату с портальным переходом.

Ректор без лишних слов подошёл к специальной нише, которая уже горела синим.

— Координаты вашего города, мисс Ройс, — голос ректора был лишён всяких интонаций. — Переход активирован. С вами свяжутся, если ваше присутствие в Академии снова потребуется. Напоминаю: использование магии категорически запрещено. За вами будут наблюдать. Малейшее нарушение повлечёт самые суровые последствия. Понятно?

Я кивнула.

— Тогда проходите.

Я сделала шаг в мерцающую пелену. И мир взорвался.

Это был не переход. Это было выворачивание. Желудок сжался в тугой, болезненный комок, словно после десятичасовой карусели. Кости хрустнули, мышцы натянулись струнами. Воздух вырвало из лёгких, а в ушах завыл пронзительный, невыносимый визг. Темнота. Давление. Ощущение падения в бездонный колодец. И резкий, оглушительный толчок.

Очнулась на вокзале, утонувшем в сугробах. Снег здесь был не пушистым ковром столицы, а жёсткой, колкой крупой, хлещущей по лицу. Я инстинктивно втянула голову в плечи, сжала чемодан и, собрав волю в кулак, вышла на заснеженную улицу.

Город казался серым и спящим под низким, свинцовым небом. Найдя стоянку, махнула рукой первому попавшемуся извозчику.

Дорога до поместья Ройс промелькнула в серой дымке.

Особняк, когда экипаж остановился, выглядел мрачным и неприветливым. Высокие, тёмные стены, обледеневшие узоры на решётках. Ни тепла, ни света в окнах. Как склеп.

Я расплатилась с извозчиком, взяла вещи и медленно пошла по расчищенной, но снова заметаемой снегом дорожке к парадному входу.

Не успела я подняться на последнюю ступеньку, как дверь распахнулась. На пороге, закутанная в роскошную, но нелепую горностаевую накидку, стояла она. Мачеха. Касандра Ройс. Её лицо, обычно сохранявшее маску холодного презрения, сейчас было искажено чистым, неудержимым гневом.

— Чудовище! — выплюнула она. — Вернулась?! Ищешь, кого ещё погубить?! Все вы, менталисты, одно про́клятое отродье!

Она не кинулась, не замахнулась. Её оружием были слова, отравленные ядом, которые мачеха выплёвывала мне в лицо. Но пустота внутри была прочнее любой брони. Ни страха, ни злости. Только ледяное спокойствие.

— Вы с Викторией, матушка, ничем не лучше. Разве не так? Я, например, вспомнила, как твоя ненаглядная дочь… помогла мне спуститься с лестницы. Очень… энергично. — я чуть склонила голову набок. — Тебе действительно стоит поменьше говорить о чудовищах. А то вдруг кому-то захочется узнать подробности того инцидента. Или о том, что могло быть дальше, если бы я не… очнулась.

Касандра Ройс замерла. Весь её гнев, вся напускная мощь разом сдулись. Рот остался полуоткрытым, но звука не последовало.

Я молча прошла мимо неё, втягивая в себя ледяной, затхлый воздух особняка. Холод здесь был другим. Он висел в роскошных залах, обволакивал дорогие гобелены, пропитывал пыльную мебель. Но мне было всё равно. Я медленно поднялась по знакомой, устланной ковром лестнице в свою комнату. Распаковала багаж, огляделась.

Похоже, здесь прошёлся ураган по имени “Кассандра Ройс”. Вещи были разбросаны, ящики вывернуты, стулья перевёрнуты и выпотрошены.

Мачеха что-то искала? Неужели завещание? Пустая трата сил. Отцовское завещание покоится в надёжном сейфе у мистера Берна. Так что ей его не видать, как и денег. Впрочем, и я не получу их до двадцати одного года... Но я была готова с этим смириться.

Чтобы хоть как-то отвлечься, принялась за работу. Сперва просто расставила мебель на место, потом собрала разбросанное. Никто не пришёл посмотреть на шум. В особняке царила гробовая тишина, нарушаемая лишь скрипом половиц под моими шагами. Кассандра Ройс заперлась в своих комнатах. Наши пути больше не пересекались. Мы стали призраками в одном доме, избегающими друг друга.

Пустота внутри требовала заполнения, так что я начала убирать всерьёз. Сперва свою комнату, потом коридор, потом спустилась в гостиную. Служанок не было — мачеха явно экономила, наняв лишь древнюю кухарку Марту, которая ворчала на кухне и не выходила за её пределы.

Дни тянулись, серые и бесконечные. Ни письма, ни слуха. Ни от Эльзы, ни от Ларса, ни от Эйдена... Словно портал выбросил меня не только из Академии, но и из памяти всех, кто там был.

Тогда я стала уходить. Сперва просто бродить по заснеженному городу, вдыхая колючий воздух. Потом вспомнила о пекарне миссис О’Брайен, которая помогла мне в самом начале.

Её простое участие, как глоток горячего чая в стужу, растопило что-то внутри. Я стала заходить чаще. Сперва просто посидеть в тепле, вдохнуть сладкий запах дрожжей и корицы. Потом, видя, как она копошится одна, не выдерживая, протягивала руку: “Давайте, я помогу”. Месить тесто, раскладывать булочки, подметать крошки с прилавка. Физическая работа была благословением — она заглушала мысли, заполняла пустоту.

Миссис О’Брайен сначала отнекивалась, но потом сдалась. И в конце недели сунула мне в руку несколько монет.

Так и протекали дни. Дом становился чище, но не теплее. Мачеха появлялась лишь мельком, холодная и молчаливая, как статуя. Вестей по-прежнему не было…

Однажды, возвращаясь из пекарни с вечерними сумерками, я увидела его. Длинный, белоснежный, экипаж. Он стоял у ворот особняка.

Я ускорила шаг.

Дверь была распахнута. На пороге, опираясь о косяк, стояла фигура в дорогом, но слегка помятом меховом пальто. Виктория.

Она была неузнаваема. Лицо восково-бледное, глаза огромные, стеклянные. Координация — ноль. Кукла на расшатанных нитках.

— Виктория? — осторожно произнесла я, замирая в нескольких шагах.

Моё слово, словно электрический разряд, пронзило её оцепенение. Лицо девушки