Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

Наконец, мы доехали до самого сердца Хуэйчжоу – все было залито огнями, повсюду царила праздность, и люди толпами переходили от одного питейного заведения к другому. Вот он – мой шанс. Это был лучший момент, чтобы сбежать. Дальше невозможно было спокойно ни стоять, ни сидеть. Страх снова накатил на меня, ладони потели… Если не приму меры…

Вдруг раздался резкий окрик:

– У Цянь, цыши Хуэйчжоу, замыслил измену! Юйчжан-ван Сяо Ци приказал подавить восстание и арестовать изменника!

Крик этот – точно гром среди ясного неба. В одно мгновение все перевернулось с ног на голову – пятьсот кавалеристов обнажили мечи и бросились на противника. Лошадиное ржание, человеческие голоса и крики – все звуки слились воедино! Стража У Цяня не сразу сообразила, что происходит, – солдаты в мгновение оказались прямо перед ними и яркие отблески мечей прорéзали тьму. У Цянь в панике закричал:

– Сюда! Скорее! Избавьтесь от мятежников!

Простолюдины в ужасе бросились бежать врассыпную. Пышущие роскошью торговые кварталы наполнились нечеловеческими воплями, и праздность сменилась бесконечной чередой убийств. Изнеженный гарнизон Хуэйчжоу оказался беспомощным перед лицом крепких кавалеристов и их железных клинков. Они пытались бежать прочь, отступали под натиском опытных солдат, но, ослепнув от ужаса, падали прямо под железные копыта… Улочки Хуэйчжоу были достаточно узкими, и многим все же удалось сбежать, скрывшись в паникующей толпе. Во всем городе воцарился хаос.

Повозку окружал личный караул У Цяня, и когда началась суматоха, они первые трусливо бежали, не удосужившись обратить на меня внимание. Юйсю запрыгнула в повозку и застыла передо мной. Она дрожала, как осенний лист на ветру, и сказала:

– Ванфэй, не бойтесь! Рабыня защитит вас!

Я прижала ее к себе, мы замерли близко-близко друг к другу. Мы вслушивались в лязг мечей и бесконечные крики… Я затаила дыхание и боялась пошевелиться, а перед глазами потемнело. Вдруг я увидела перед собой образы родителей, родственников, Сяо Ци…

Внезапно среди шума я услышала стук копыт приближающегося к нашей повозке коня! Я открыла глаза, подняла голову и увидела, как сверкнул обнаженный меч. Ветер подхватил плащ всадника, меч его приоткрыл занавеску повозки.

Перед нами стоял залитый кровью Сун Хуайэнь. Он наклонился и протянул мне руку:

– Ванфэй, садитесь на коня!

Потянув Юйсю за собой, я дала генералу руку, как вдруг услышала пронзительный свист – в плечо генерала вонзилась стрела!

– Осторожнее! – Он толкнул меня обратно в повозку, и на него полетел целый дождь из стрел – вдали показался отряд арбалетчиков.

Сун Хуайэнь поднял щит, защищаясь от стрел, и был вынужден отступить на три чжана [129] в сторону. Кавалеристы, сраженные стрелами, попадали с лошадей, но никто не бежал – все держались в плотном построении и продолжали медленно надвигаться на врага.

До нас добрались остатки гарнизонных войск – если мы не сбежим сейчас, потерпим поражение на пороге победы… Повозку усыпал ливень стрел. Сун Хуайэнь, подстегивая коня, снова подобрался ко мне. Набравшись смелости, я крикнула ему:

– Беги!

Очередной залп стрел градом посыпался на нас. Сун Хуайэнь защищался щитом и отбрасывал мечом нападающих на его коня солдат. Несмотря на все эти атаки, он не отходил от повозки. Я отломила древко одной из стрел и приставила сломанный край к горлу, решительно сказав:

– Сун Хуайэнь, я приказываю тебе немедленно, без промедления, бежать отсюда прочь!

Сун Хуайэнь резко остановил коня – тот сердито заржал и ударил копытами о землю, а глаза генерала так покраснели от злости, что готовы были лопнуть. Я гордо задрала голову, гневно глядя на него.

– Подчиняюсь приказу!

Два слова, что были крепче металла и тяжелее железа, сорвались с его губ. Сун Хуайэнь резко развернул голову коня и выкрикнул приказ оставшимся кавалеристам, выстроившимся железной стеной. Лошади бросились по телам павших солдат и врагов, сотрясая землю и спасая жизни всадников в узких лабиринтах улочек Хуэйчжоу…

Лишившись последних сил, я оперлась о стенку повозки, а затем медленно осела на пол.

Хуэйчжоу – большой город. Кавалеристы вырвались из окружения и разбежались по всем направлениям, точно струи воды. Возможно, У Цянь еще получит по заслугам. Более того, в городе скрывался один теневой последователь, воспитанный моим шуфу… Несмотря на то что У Цянь – цыши Хуэйчжоу, род Ван разбросан по всей Поднебесной, наши глаза и уши были повсюду, возмездие обязательно настигнет его.

Трусливый генерал

У Цянь отвел меня в путевую резиденцию и запер там. Внутри и снаружи он оставил целый отряд солдат – небольшой домик будто обвили железным поясом. Я оказалась в хорошо знакомых стенах – за окнами все тот же великолепный пейзаж, вот только теперь я была не хозяйка, а пленница.

Я слегка улыбнулась, спокойно села, указала У Цяню на место за столом и произнесла:

– Господин У, прошу, присаживайтесь.

У Цянь холодно фыркнул, лицо его по-прежнему было землистого цвета, а физиономия исказилась от негодования.

– Какова же Юйчжан-ванфэй, сама любезность!

Я вскинула брови и улыбнулась – от этого он еще больше разозлился.

– Памятуя о нашей прежней дружбе, позволю тебе расценивать это место как временное пристанище. Надеюсь, ванфэй сможет о себе позаботиться! Но если посмеешь снова чинить проблемы, не удивляйся, если я поведу себя грубо!

– Если уж вы заговорили о нашей прежней дружбе, все это вы получили благодаря поддержке моего отца и вашей преданности семье Ван. Сегодня господин был весьма гостеприимен к нам, мы не заслужили такой чести.

Я продолжала с улыбкой смотреть на него – без тени раздражения или гнева на лице. От моих слов лицо У Цяня раскраснелось, как помидор, и он грубо прикрикнул на меня:

– Замолчи! Лаофу [130] – заслуженный ученый, но чего бы я добился без поддержки твоей семьи Ван?! Полжизни усердно трудился чиновником, но надежды на продвижение по службе не было! Я не виноват, что тебя похитили в тот день! Я специально отправился в столицу, чтобы признать свое упущение и вину, – так канцлер не только сорвал на мне свою злость, опозорив меня при всем императорском дворе, но и удержал жалование! Если бы не господин второй канцлер, попросивший снисхождения, боюсь, твой любимый отец с легкостью лишил бы меня должности цыши…

Он продолжал исходить злобой, но я пропускала его слова мимо ушей – услышала только, что отец, оказывается, разозлился, когда меня похитили… Отец, ты в самом деле так дорожишь мной? Когда я покидала столицу, он ни разу не пытался уговорить меня остаться. Когда меня