Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

– Лаошэнь [132] заслуживает смерти! Лаошэнь так виновата перед ванфэй!

Глядя на ее седые волосы, я вспомнила, с какой добротой она в прошлом относилась ко мне. Тогда я думала, что она добра из вежливости, и не ожидала, что и теперь, когда я – пленница в собственном доме, она будет относиться ко мне с прежней теплотой. Правду говорят: искренняя дружба и любовь познаются лишь в трудные времена.

Я попросила Юйсю помочь мне встать с постели, но она не подчинилась – упала на колени и заревела. Я вздохнула, сама встала с постели и, ступая по полу босыми ногами, подошла к ним.

Госпожа У была достаточно упитанной женщиной, мне не удавалось поднять ее на ноги – у меня самой почти не было сил. Вдруг она обняла меня, а я нежно обняла ее в ответ. Эти мягкие, теплые объятия, исходящий от ее одежды запах благовоний всколыхнули воспоминания о матери. Мы молча обнимались несколько мгновений, а Юйсю стояла в стороне, хлюпая носом. Затем я осторожно отстранилась и сказала:

– Госпожа У, Ван Сюань будет вечно помнить о вашей доброте. Уже поздно, возвращайтесь домой. Вам не стоит навещать меня, чтобы не раздражать господина У.

Она печально опустила голову и сказала:

– Признаюсь честно, лаошэнь ничего не сказала господину и прибыла сюда тайно…

– Понимаю.

Я кивнула и с улыбкой попросила Юйсю помочь мне встать, а потом мы помогли встать и госпоже У. Я отступила на шаг и низко поклонилась. Госпожа У настолько растерялась, что я подняла голову и сказала:

– Это – великая милость, когда в тяжелые времена мы оберегаем друг друга. Ван Сюань обязательно отблагодарит вас в будущем за вашу доброту.

Она вновь горестно заплакала и с печалью в глазах распрощалась со мной. Я, улыбаясь, кивнула и снова взглянула на ее седые волосы. Не знаю, свидимся ли мы снова… Я хотела сказать ей вслед, чтобы она была осторожна, как вдруг за дверью кто-то шепотом обратился к ней:

– Тетя, уже очень поздно, гучжан [133] скоро вернется домой!

Выражение лица госпожи У тут же изменилось. Она поспешно поклонилась и уже собралась уйти.

– Кто это там? – удивленно спросила я.

– Ванфэй, не переживайте, это мой родной племянник, – быстро ответила госпожа У. – Господин приказал ему охранять эти двери. Он очень хороший ребенок, безмерно уважает ван-е и ни в коем случае не поставит ванфэй в затруднительное положение. Я велела ему помогать ванфэй во всем посильном… Лаошэнь немощна, но у меня есть хотя бы такая крошечная возможность быть полезной ванфэй…

Я посмотрела на грустное лицо госпожи У, и меня вдруг осенило!

– Ваш племянник, вы же рассказывали о нем раньше! Му… – Я нахмурилась, пытаясь вспомнить. – Му…

– Му Лянь! – Госпожа У была приятно удивлена. – Это Му Лянь! Ванфэй еще помнит этого дурачка!

Я расплылась в улыбке, набросила халат и проводила госпожу У за порог. Как и ожидалось, стража расступилась. У двери стоял высокий молодой человек. Увидев, что мы выходим, он поспешно склонил голову. Я невозмутимо обошла госпожу У, взглянула на него и не удержалась от улыбки – этот «дурачок», как назвала его госпожа У, был гораздо старше меня, крупный и крепко сложенный, с густыми бровями и свирепым, как у тигра, выражением лица.

Я стояла у двери и наблюдала, как Му Лянь уводил госпожу У. Вскоре он вернулся, двигаясь в мою сторону широкими шагами. Увидев меня издалека, он остановился и слегка поклонился, сжимая меч. Не сводя с него глаз, я чуть кивнула. Му Лянь нерешительно стоял на месте, затем все же подошел.

– Генерал Му рад знакомству с ванфэй.

Другие солдаты продолжали патрулировать вокруг дома. Я спокойно сказала:

– Поскольку госпожа У ушла, следуй за мной.

С этими словами я развернулась и пошла прямо в дом. Му Лянь дважды окликнул меня, но, заметив, что я даже не замедлила шаг, был вынужден идти за мной. Мы зашли во внутренние покои, разделенные занавеской, у которой и остановился Му Лянь.

– Генерал не смеет войти в покои ванфэй.

Я сняла с запястья жадеитовый браслет и попросила Юйсю передать его генералу. Служанка взяла украшение двумя руками и вышла за занавеску. Сквозь ткань я увидела, как Му Лянь опустил голову и присмотрелся. Выражение его лица вмиг изменилось, все лицо залилось краской, и он быстро опустился на колено.

– Ванфэй, это какая-то ошибка. Он принадлежит императорскому дому и стоит нескольких городов.

Я улыбнулась и сказала:

– Правда? Тогда отдай его уважаемой госпоже [134].

Му Лянь еще сильнее смутился и сказал:

– Генерал в смятении и разделяет добрые намерения ванфэй. Но прошу ванфэй забрать браслет.

Шире улыбнувшись, я продолжила:

– Когда-то этот браслет принадлежал императрице Минчжао. Во всем мире нет второго такого, и стоит он дороже нескольких городов.

Му Лянь продолжал настаивать с нотками раздражения в голосе:

– Ванфэй, прошу, заберите его обратно!

Я наслаждалась его непреклонностью, сердце мое успокоилось.

– Госпожа У говорила правду, генерал Му в самом деле человек высоких моральных качеств и благородный муж.

Я вышла из-за занавески и встала перед ним, улыбнувшись. Му Лянь пораженно смотрел на меня. Вздохнув с облегчением, он поспешил отдать браслет Юйсю.

– Нижайший не заслужил похвалы от ванфэй… – Он опустил голову и затем тихо добавил: – Ванфэй может не тревожиться, пусть у нижайшего мало власти, но я сделаю все возможное, чтобы защитить вас.

– В самом деле? – Я улыбнулась, но тут же приняла невозмутимый вид. – Ты командующий при императорском дворе, который должен положить на служение императору собственную жизнь. Однако сейчас ты служишь мятежникам. Это предательство. Более того, присягнув У Цяню на верность, ты осмелился ослушаться его приказа и теперь говоришь, что будешь защищать меня, предав его. Это бесчестно. Талантливый и крепкий мужчина, ростом в семь чи [135], как же так вышло, что ты только и можешь, что нарушать приказы?

Пока я говорила, выражение лица Му Ляня несколько раз изменилось. На лбу вздулись вены, смуглое лицо побагровело.

Юйсю побледнела от ужаса – она то и дело бросала на меня многозначительные взгляды, опасаясь, что Му Лянь рассердится на эту правду и сделает что-то нехорошее. Я сделала вид, что не замечаю ее взглядов, и продолжила холодно смотреть на генерала. Он еще ниже опустил голову и крепче сжал рукоять меча, так что костяшки на руках побелели. Му Лянь застыл, не смея шелохнуться.

За окнами царила холодная ночь.