Заповедный тупик - Катерина Крутова

Куликов понимающе кивнул.

– Звать тебя как?

– Антон.

– Антошка, Антошка, – запел, притопывая ногами, Марат Борисович, – а, черт, не та же песня! Рыжий, рыжий, конопатый… Ты, Антоша, без лопаты?

Тони заржал и протянул режиссеру ладонь, тот пожал ее резко, быстро, удовлетворенно констатировав:

– Дельный кадр, заценим в процессе. Спасибо, девочка моя.

– Шустрик, – обращаясь к Дэну, скомандовал режиссер, – ты в этот раз на гоблинах и пионерах[26]. Перед сном вместо порнушки полистай соцсети и светскую хронику, чтобы со скотобазой[27] не перепутать, а то с перепоя и без грима легко ошибиться. Казусов прошлого года нам не надо.

Покровский удивленно напрягся:

– Я чего-то не знаю – вроде без ляпов обошлось?

– Счастлив вашим неведеньем, товарищ Покровский, но покаюсь в грешке, благо за сроком давности не покараете. Митька тогда гастарбайтеров наснимал, думал, это азиатский бой-бэнд к выступлению готовится, оригинальные образы примеряет. Оказалось, уборщики с работниками сцены подсмотреть представление решили. А мы их крупным планом, во всей красе на экраны выдали.

– Митька – это кто? – На лощеном лице напряглись желваки, а тонкие губы сжались невысказанной угрозой.

– Расслабьтесь, большой начальник. Мы его сослали на каторгу сериалы снимать. Труси́м далее. С крана поливать будет Егорка.

Режиссер кивнул неприметному мужчине средних лет, о котором Алекс знала только имя. Незапоминающаяся внешность, спокойное до невыразительности поведение, всегда одинаковый – четкий и качественный – результат работы. Встретив такого вне съемок, Тимофеева бы не узнала, не поздоровалась и прошла мимо, хотя уже три года кряду пересекалась с ним на церемонии.

– Ну и общак[28] доверим Сан Санычу. Он же нам прошлый раз на пульте клялся, что съемку по пьяни не запорет?

– Борисыч, я в завязке, хватит уже старое поминать, – невысокий жилистый Сан Саныч скривился, – один раз на эфир с бодуна пришел, так ты меня в главные алкаши студии записал.

– А я, дружок, злопамятная скотинка – и сам помню, и другим забыть не даю. Особенно когда от твоего выхлопа всей смене закусить хотелось. Ну если все понятно, рации разобрали, по исходным разошлись, будем реакцию отрабатывать – как в ухо дам[29], сразу реагируем. Ясно?

– Марат Борисович, а кто синхроны гостей снимает и afterparty? – вклинилась Алекс.

– Солнце мое, бери любых. Главное, верни мне их, пока в тыкву не превратились и церемония не началась. На вечеринку старперы точно не останутся, нам надо на базу оборудование закинуть. Еще вопросы есть?

– Есть один, но я его с вами тет-а-тет обсудить хотела. – Саша не знала, с какой стороны подойти к щекотливой теме наличия на съемках Мутного Глаза.

– Звукаря, осветителей и ассистентов из рубки выгнать, утехам предаваться будем? – Седовласый стервец подмигнул девушке.

– Пусть остаются. Разговор короткий, но неприятный. – Тимофееву передернуло от грядущей беседы.

– Оральные ласки с уклоном в садомазо? Все как я люблю. – И, приобняв Алекс за талию, Марат Борисович направился через ряды партера к рубке звукорежиссера, где на время церемонии размещался эфирный пункт.

Камер и мониторов пока не было – присутствие съемочной группы на генеральном прогоне было блажью организаторов. Но бестолковый по большей части выезд оплачивался как полноценная смена, и операторы во главе с выпускающим эфира старательно имитировали кипучую деятельность на глазах ответственного продюсера.

– Что стряслось, Александра, наш малыш опять дурит? – Марат Борисович был давним знакомым Тельмана, водил дружбу с его отцом и активно помогал начинающему гению при съемках первых работ.

– С Давидом все отлично. Влюбился в очередной раз.

– Блондинка? Актриса? Певичка? Истеричка? – В лукавом взгляде серых глаз плескалась жадная до сплетен натура.

– Все в одном, хотя насчет последнего пока не уверена.

– Эту тебе пока не приходилось с карниза снимать и санитаров вызывать, чтобы успокоительное вкололи? – вспомнил режиссер яркий случай из прошлого.

Далекой весной у Тельмана случился роман с изящной и утонченной флейтисткой. Девушка оказалась мастером эпатажных выходок и специалистом по привлечению внимания. В одну белую ночь Дэвид поднял с постели всех близких и срывающимся от ужаса голосом попросил приехать. С Маратом Борисовичем Алекс столкнулась уже в подъезде. Старый друг семьи примчался по первому звонку своего протеже. В сумерках комнаты они застали трясущегося от бессильных рыданий парня, указавшего им дрожащей рукой в сторону окна. Снаружи на широком подоконнике вцепилась в оконную раму полуголая подруга Тельмана. Завидев гостей, она заорала:

– Не подходите! Я спрыгну! – И заголосила что-то слезливо неразборчивое.

– Давно веселитесь? – Марат Борисович скинул куртку, сел на диван и с интересом уставился на происходящее за окном представление.

– Около часа, – всхлипнул Дэвид и жалостливо обратился к любовнице: – Викусик, слезай, ты же замерзла.

Девушка действительно вид имела изрядно синюшный. Но ни сотрясающая ее модельное тело мелкая дрожь, ни уговоры Тельмана не возымели эффекта.

– Ты меня не любишь! – зарыдала названная Викусиком и отступила к самому краю карниза.

– Стой! – захрипел Дэвид и попытался рвануть к окну, но был остановлен Маратом Борисовичем.

– Давыдик, ты к специалистам обращался? Или только нас разбудить додумался? – И, заботливо дернув, усадил растерянного героя-любовника рядом.

– К-каким специалистам? – непонимающе заморгал Дэвид.

– Ясно. Шурка, звони в скорую, а ментов, если сиганет, по факту вызовем.

– Сиганет?! – Судя по виду, будущий гениальный режиссер готов был вот-вот потерять сознание.

Но пожилой мужчина с откровенной скукой на лице смерил извивающуюся на фоне рассветного неба красотку, поднялся и настойчиво потащил за собой Тельмана. Алекс тем временем уже диктовала адрес и описывала ситуацию, на всякий случай утаивая суицидальные детали.

– Сделай нам с Сашенькой кофе, да не бурду свою растворимую, а тот, что Исачка[30] из Америки присылает. – Марат уверенно двигался в сторону кухни, толкая перед собой безвольного податливого Дэвида.

– А Викуся там не спрыгнет? – испуганно озираясь, мямлил тот.

– Ты же, дружок, вроде на режиссера выучился, а так и не запомнил – без зрителя от представления мало толку. Не боись, не спрыгнет твоя куся, разве что по дури сорвется.

– С-сорвется? – замер Дэвид.

– И тем самым слегка уменьшит процент мирового идиотизма. Но если ты сейчас же не обеспечишь мне горячую чашку настоящего, терпкого, черного, крепкого кофе, то, клянусь терпением твоей покойной бабки, я сам скину эту ку-кусю в Неву, еще и чемодан с ее барахлом к ногам привяжу, для верности, чтобы всплыть не надумала.

К приезду скорой на кухне стоял бодрящий кофейный запах, а из комнаты доносился протяжный вой, перемежаемый показательно громкими захлебывающимися рыданиями.

– До