Заповедный тупик - Катерина Крутова

чего же равнодушные у тебя, Давидка, соседи. Мои бы уже всем подъездом собрались и службу защиты животных вызвали. А особо рьяные бы и дверь вынесли – из чистого сострадания, лишь совсем чуть-чуть приправленного неуемным любопытством.

В ответ на громкий звонок в дверь звуки из комнаты стихли. Алекс открыла, впуская утомленного сменой фельдшера средних лет. Цепким взглядом тот просканировал обстановку, дольше прочих задержавшись на сгорбившемся на стуле Дэвиде. Тонкие губы, давно забывшие, что такое улыбка, вместо приветствия выдали:

– Где больная?

Тельман вяло махнул в сторону комнаты. При виде гостей Викуся, сидевшая на полу, взвизгнула и шустро отползла в угол, где принялась раскачиваться из стороны в сторону, трястись и громко причитать:

– Уходите-уходите-уходите!

Медик положил на журнальный столик свой чемодан, надел перчатки, вытащил ампулу и шприц. При виде иглы девушка в углу завизжала. Не обращая на реакцию пациентки никакого внимания, фельдшер обратился к Марату Борисовичу:

– Надо сделать внутримышечную инъекцию. В плечо или ягодицу – оголить и зафиксировать, чтобы не дергалась. Справитесь?

Режиссер, до этого с интересом наблюдавший за происходящим из дверного проема, с готовностью поставил кофейную чашку и двинулся к истерящей красотке. Вика заметалась раненым зверем, обхватывая себя руками и до крови впиваясь длинными ногтями в кожу.

– Не дергайся, или я вызову санитаров, – констатировал фельдшер. – Зажмите ее с другой стороны, – бросил он Алекс и Дэвиду.

Тимофеева брезгливо посмотрела на измазанную соплями и слезами пассию Тельмана, но команде последовала. Пока Марат Борисович прижимал Вику к стене и уворачивался от щелкающих зубов и пинающихся коленей, Саша перехватила и крепко сжала запястье. Опытному фельдшеру хватило секунды, чтобы ввести успокоительный раствор. Осознав поражение, отбиваться девушка перестала.

– Избавиться от меня решил, тварь? – плюнула она в лицо Тельману и отвернулась к стене.

– Доктор, что с ней? – бледный, под цвет обоев, Дэвид смотрел на Вику побитым щенком. – Честное слово, я ничем ее не обидел…

– Это крайняя форма женской истерии. – Медик говорил равнодушно, размеренно, точно подобные сцены были обычным делом в его практике. – Бить не пробовали?

Тельман возмущенно вскинулся:

– Бить?! Я ее пальцев не трогал! Все можно решить разговором.

Фельдшер холодно усмехнулся:

– Иногда одна пощечина эффективнее тысячи слов.

– Что же мне делать, доктор? – От стыда и бессилия Дэвид готов был разрыдаться.

– Это не ко мне – это к психиатру, – пожал плечами мужчина и покинул квартиру.

Именно эта история вспомнилась Марату Борисовичу и Алекс по дороге к рубке звукорежиссера. Но сейчас продюсер не хотела вдаваться в детали личной жизни Дэвида.

– Приходите вечером на вечеринку к Тельману, сами все увидите. Заодно и пообщаемся, а то давно мы с вами кофе не пили.

– Соскучилась по старому хрычу? Так заглянула бы на досуге. – Режиссер тепло улыбнулся и, увидев Сашино смущение, добавил: – Знаю я, что времени у тебя нет. Сам такой же был в молодости, пока не разобрался, что есть движение, а что – просто суета. Рассказывай, о чем секретничать позвала?

И Алекс поведала о нерешенном вопросе с навязанным ей студией Григорием.

– Неужто так плох, что даже перебивки[31] снимать не доверишь?

– Назойливый и липкий, плюс самомнение. То, что наснимает говна, – это еще полбеды, опасаюсь, что он всех вокруг на уши поставит и работать не даст. Можно мне его к вам посадить ассистентом? Придумайте для него занятие, дядя Марик? – Голос Алекс слегка подрагивал от мольбы.

– Переигрываешь, Шурка, – беззлобно рассмеялся режиссер и успокаивающе похлопал ее по руке. – Против правил взывать к моему старому черствому сердцу, но что с тобой поделать, Элли, приводи своего Тотошку, будем его дрессировать. В конце концов, мне не привыкать возглавлять стаю летающих обезьян. А теперь, если больше никакие заботы тебя не гложут, давай отработаем положенные нам гроши. Вторая камера, спрячь рыжую башку за кулисы! Шустрик, живо на сцену. Егор, не спим! – гаркнул режиссер в рацию, и Алекс живо представила, как подтянулись и мобилизовались невидимые ей операторы.

Тем временем в зал стекались прочие участники генерального прогона. Покровский вместе с ведущими сновал по сцене, а Саша расположилась в полумраке звуковой, позволяя себе расслабиться, пока все кругом искрит, грохочет, падает и матерится – словом, идет своим чередом.

22. Рыцарь и покинутые принцессы

Вечеринка начиналась со второго этажа. Прямо на потертых мраморных ступенях лестницы сидели страстно целующиеся парень и девушка. Алекс кивнула им мимоходом, как старым знакомым.

– Друзья Дэвида? – Куликов держал Сашу за руку, крепко сплетя их пальцы.

– Вроде из консерваторских, – без особой уверенности подтвердила она и потянула приятеля вверх.

По старой лифтовой шахте разносился веселый смех, громкая музыка и красивое, почти оперное пение.

– Удивительно, как соседи полицию не вызвали. – Тони недоуменно миновал компанию, раскуривающую едко пахнущие самокрутки.

– Из соседей здесь аул гастарбайтеров в мансарде под крышей – им внимание властей ни к чему, да еще одна квартира, что сдается посуточно. Насколько понимаю, тоже условно легальный бизнес. А первые два этажа давно выкуплены под офисы, и жизнь там кипит только с девяти до шести. В это время богема и золотая молодежь обычно утомлены и предпочитают почивать на руинах ночного веселья. Так что можно пуститься во все тяжкие, не боясь наказания и осуждения общественности.

– Саш, мы, наверно, опоздали и праздник в самом разгаре?

Алекс прыснула и сквозь смех пояснила недоумевающему Антону:

– На вечеринку к Тельману невозможно опоздать. Разве что прийти на рассвете, и все равно останется шанс попасть в эпицентр заварухи.

– Мы надолго? – Куликову по душе были посиделки с друзьями, наполненные откровенными разговорами, общими воспоминаниями и единением близких. Безбашенный же отрыв едва знакомых людей Антона утомлял, навевал меланхолию и заставлял чувствовать себя не в своей тарелке.

Алекс в ответ взглянула удивленно – для нее вечеринки у Тельмана обычно заканчивались под утро, когда оставшиеся в квартире гости засыпали где придется, жаждущие продолжения отправлялись на поиски приключений на пятую точку, а Саша собирала по всему дому мусор, проветривала квартиру и загружала посудомойку. Когда поздний северный рассвет все-таки прорезал серый войлок питерского неба, она устраивалась на широком подоконнике с большой чашкой очень черного и очень сладкого кофе и сквозь марево бессонной ночи наблюдала, как по обеим сторонам Невы оживает утренний город. Внезапно Александра осознала, что задерживаться в этот раз будет странно и неуместно. Тони уже многократно и недвусмысленно намекал на желание поехать к ней. Саша разрывалась между обещавшими наслаждение изумрудными глазами и потребностью выказать старому другу не просто формальное уважение.

– До попсы девяностых, – загадочно