Повесть о предательстве - Мелли Т. Толлэм

Слова Редмонда были прерваны появлением Эйдена у подножия лестницы в сопровождении Томаса и Брэндона. Когда Эйден поднялся по ступенькам, чтобы поприветствовать своего отца, Брэндон искоса взглянул на меня и коротко покачал головой, давая знак ничего не делать и не говорить, пока мы не сможем поговорить наедине.

— С возвращением, сынок! — король Дрейк приветственно хлопнул Эйдена по плечу, когда принц поднялся с поклоном. — Я никогда не видел такого большого сбора. Сколько их у тебя?

— Сто пятьдесят. Я полагаю, мы смогли собрать всех ведьм и магов в лесу до единого. Больше там вероятно никого не осталось, — ответил он, расправив плечи с выражением, похожим на гордость.

— Отличная работа. Мой сын, принц, навсегда очистил Проклятый Лес. Это достойно празднования.

Король повернулся, выкрикивая приказы дворецким готовиться к пиршеству и устроить праздник, подобного которому еще никто не видел, в то время как Эйден оглядывал всех присутствующих. Его глаза встретились с моими, и мой желудок скрутило, ощущение гнили, скручивающейся в его глубинах. Это был не сбор. Это была казнь в большом масштабе. Я не могла понять, как такой хороший человек мог так быстро преобразиться, и не могла не задаться вопросом, не моя ли это вина.

Король, его советники и королевская семья Нью-Хейзел вернулись внутрь, Габриэлла бросила на меня сочувственный взгляд, прежде чем убежать к своим родителям. Слуги и дворецкие расчистили пространство, готовые начать приготовления к праздничному застолью, пока не остались только мы с Редмондом, потрясенно уставившиеся на принца.

— Редмонд, — подошел Эйден. — У меня есть несколько человек, о которых вам нужно позаботиться, так что вам лучше поторопиться.

Редмонд поклонился и повернулся, чтобы уйти, но не раньше, чем покачал головой, что говорило о многом, одним легким движением шепча, что мы поговорим позже, чтобы я сохранила самообладание и пока не сжигала никаких мостов.

Самообладания уже не оставалось.

— Как ты мог? — я кипела. — Ты собрал поколения невинных людей, для чего? Чтобы стереть их с лица земли?

— Не беспокойся о них, — пробормотал он. — У меня есть план. Они будут освобождены еще до того, как их казнят.

— Какой план, Эйден? Зачем вообще собирать их, если ты планируешь освободить? — возразила я, не понимая, что на него нашло.

— Не волнуйся об этом. Все под контролем. Молчи и делай, что тебе говорят, — прошептал Эйден, его глаза сканировали длину моего тела. — Кстати, о том, чтобы делать то, что тебе говорят, во что ты одета?

— Моя одежда.

— Сегодня вечером я прикажу горничным перерыть твою комнату, чтобы убедиться, что твой старый наряд уничтожен должным образом. На сегодняшнее торжество ты наденешь одно из платьев, которые я купил для тебя.

— Одежда, которой ты меня снабдил, принадлежит борделю, и я не думаю, что есть еще какие-то последствия, от которых ты мог бы заставить меня страдать.

— Ты права насчет одежды. Ей действительно место в борделе, причем высококлассном, но ты будешь ее носить, — скомандовал он.

— Почему ты так себя ведешь, Эйден? Почему ты так со мной обращаешься? Это не ты, — сказала я, вскидывая руки в воздух.

Эйден тяжело вздохнул и ущипнул себя за переносицу, как будто предпочел бы быть где угодно, только не здесь.

— Я не знаю. Я зол на тебя — в ярости. Я не хочу быть таким, но я чувствую себя таким преданным, и я не могу не выместить это на тебе, даже если не хочу.

Он зажмурился, а когда снова открыл их, в них проглянул прежний он.

— У меня было много времени подумать обо всем, пока меня не было, и я сожалею… но мне нужно, чтобы ты вела себя прилично и верила в меня. Тебе нужно пока подыграть моим просьбам и надеть одежду, которую я тебе дал. По крайней мере, на сегодняшний вечер, пока все не уладится. После тебе больше никогда не придется надевать эту одежду. Я обещаю.

— Пока все не уладится? — спросила я. О чем он говорил и почему был таким неуловимым?

Эйден схватил меня за локоть и повел к нише, выходящей на лестницу, тихо говоря.

— Ты мне доверяешь?

Я вздохнула.

— Я больше не знаю.

Он притянул меня ближе и прошептал на ухо:

— Ты можешь мне доверять. Я говорил тебе, что у меня есть план, как покончить со всем этим, и я это делаю. Сбор. Твое положение здесь как любовницы. Правила моего отца. Но сейчас мне нужно, чтобы ты сыграла свою роль. Все должно идти по плану, и ты должна следовать этому плану.

Я нахмурила брови, вглядываясь в его лицо в поисках искренности. Он был честен… у него действительно был план.

— Я расскажу тебе в свое время, обещаю, — поклялся Эйден. — Ни один волос не упадет с голов этих заключенных.

— Почему ты не можешь сказать мне сейчас? Как я могу доверять хоть одному твоему слову?

Он поморщился, его глаза наполнились сожалением.

— Я собираюсь простить их. Я не могу рассказать тебе больше подробностей, но обещаю, что все образуется, — он пожевал губы, его взгляд остекленел, когда он встретился со мной взглядом. — Я искренне сожалею обо всем, через что заставил тебя пройти за последние несколько недель. Мне пришлось отвлечь отца, чтобы он не присматривался слишком пристально к тому, чем еще я занимался, но это подходит к концу. Сегодня вечером.

Мои плечи опустились, а рот приоткрылся. Я догадывалась, что он задумал. Это было очевидно по количеству заключенных в толпе.

Если бы он смог найти способ обойти своего отца, то смог бы помиловать заключенных и получить значительные очки от жителей королевства — подданных, которым надоело правление короля.

Он мог бы заручиться достаточной поддержкой, чтобы прийти к власти.

Эйден прижался своим лбом к моему и тихо проговорил:

— Завтра в это время все будет по-другому. Весь этот фарс закончится… но мне нужно было, чтобы это было правдоподобно. Я сожалею обо всем, что я сделал, и если я причинил тебе боль в процессе, дав тебе такой скандальный титул. Но тебе не придется долго со всем этим разбираться. Я обещаю, что все исправлю.

Мой пульс участился от волнения при мысли о том, что завтра я больше не буду обязана жить при дворе. Я могла бы вернуться к своей жизни в святилище, к своей учебе и свободе. Эйден не сказал именно этих слов, но он не стал бы вводить меня в заблуждение, заставляя думать, что все было бы лучше, если бы этого не произошло. По крайней мере, я