На сети - Ирина Ингрин

по дому с подносами, полными выпивки. Невеста сидела на кровати в свадебном платье, словно на белоснежном облаке. Волосы завиты, уложены в красивую прическу, но на щеках – разводы от туши.

Никого это особо не удивляло: невесте простительно грустить в последние часы пребывания в родительском доме.

Но я вздрогнула от одного лишь ее взгляда – столько в нем было боли. Подруги невесты шумно смеялись, столпившись перед огромным зеркалом у окна, опьяненные обилием шампанского, фруктов, ароматов цветов, расставленных на полу в сосудах с водой. Гремела музыка во дворе, визажист была занята одной из девушек, вдруг решившей, что она накрашена недостаточно ярко.

Я опустилась на пол у кровати рядом с Настей – мое простое трикотажное платье это позволяло, и взяла девушку за руку.

– Прости, что пришла. Это тебе, хоть и не знаю, стоит ли тебя поздравлять, – коробку с подарком я положила под один из букетов.

Настя в ответ лишь слабо сжала мое плечо. Еще накануне мы кричали друг на друга: я – что не следует обманывать Тимура, если ей нравится другой, она – что мне не позволительно лезть не в свои дела. Вчера нам было больно друг за друга, а сегодня мы были обессилены и молчаливы.

Вскоре к нам подошла визажист со спасительными ватными дисками, и поспешила привести лицо невесты в порядок; я же отошла в сторонку. И вот глаза Насти вновь заблестели, выразительно глядя из-под густых ресниц, на высоких скулах появился искусный румянец.

– Ну… Я пойду, – пролепетала я. – Зашла так, по-соседски.

– Поехали с нами.

Голос Насти был тверд и удивительно бесчувственен, особенно на контрасте с ее нарядным видом. Я не смогла ей перечить. Только не сегодня.

Настя вышла к гостям с широкой улыбкой на лице, красивая, достойная восхищения. О былых слезах можно было догадаться лишь по мелким капиллярам в глазах и чуть опухшим векам, по опущенным плечам. Но улыбка была такой сияющей, что никому и в голову не пришло бы усомниться в происходящем.

– А вот и моя любимая невеста! – воскликнул Тимур. Он вышел из толпы в зале – в красивом костюме, с бутоньеркой в кармане пиджака – и подхватил Настю на руки. Она заливисто засмеялась, и все захлопали, радостно звеня бокалами.

Тимур вынес свою будущую супругу из дома, невеста с женихом сели в машину, и, громко сигналя и радостно маша руками и цветами родственникам и друзьям, направились к месту регистрации. Гости сейчас же к ним присоединились: родственники и родители – на машинах, а друзья и подруги, приехавшие на такси с намерением пить и гулять без ограничений, сели в микроавтобус, и я вместе с ними.

За окном просыпалась яркая весна, но в моем сердце в тот день царили холод и печаль.

Бывая в одном и том же месте в разные дни, с разным настроением и по разным причинам, мы понимаем, что люди по жизни движутся не в пространстве, а во времени. Я помню, как проезжала это кольцо автомобильной развязки после школьного похода в музей, а еще раньше – с людьми из опеки по пути в центральный офис.

Теперь я, старательно сдерживая свои чувства и пытаясь никак не проявлять себя, ехала в маршрутке с друзьями Тимура и Насти. Они бурно и со смехом обсуждали друг с другом места, события, общих знакомых. А я не могла понять ни слова. Мне бы хотелось расслабиться и влиться в эту компанию, но это было невозможно. Напрасно я многие годы обманывала себя надеждами, что однажды буду одной из них.

После регистрации гости прошли в украшенную цветами фотозону. Чтобы не выделяться, я тоже встала в очередь желающих сфотографироваться с молодоженами. Фотограф поставил меня между новобрачными, и я почувствовала, как напряжена спина Насти, как расслаблен и уверен в своей вседозволенности Тимур. Не знаю, к кому из них мне было страшнее прикоснуться.

Снова – шампанское, белое платье невесты, строгий костюм жениха, нарядные гости… Уже вечерело, когда свадебный кортеж подъехал к ресторану при гостинице. Я плохо помню детали торжества: глупые конкурсы, куча еды и выпивки, пошловатые поздравления от друзей, приглашенные танцоры. Настя с Тимуром постоянно были на виду. Улыбались. И от их улыбок было больнее всего.

Первый танец молодоженов под песню, где певец воспевает свою возлюбленную, – «Это всегда красиво, когда парень любит чуть больше»…

Не выдержав, я встала со своего места, потихоньку, пробираясь вдоль стены, незаметно выбралась из зала и забрала из гардероба пальто.

Мне вообще не стоило приезжать сюда. На улице было темно и прохладно. Некоторые гости, среди которых я узнала пару друзей Тимура, стояли у курилки. Я встала в тень фонаря, чтобы оставаться для всех невидимой, и без сил прислонилась к бетонной стене здания. Необходимо было как-то добраться до дома, но я никак не могла собраться с мыслями.

Через несколько минут на улицу вышли молодожены. Фонари осветили их лица, и я ужаснулась: не было и следа от счастливых улыбок, жених и невеста выглядели измотанными и пустыми. Настя, словно кукла, начисто лишенная эмоций, смотрела в одну точку перед собой. Тимур озлобленно курил. Кто и кого здесь обманывал, я уже не понимала.

Это была странная свадьба.

Глава 6

Никто не заслуживает второго шанса. А я все продолжаю его давать.

– Наивная и никчемная тупица, – слова приемной матери Антонины, которые она твердила мне каждый день, словно мантра втекали в мои кровеносные сосуды ядовитым потоком.

С подросткового возраста я чувствовала себя грязной свиньей, которая не заслуживает любви. Я пыталась смыть с себя эту грязь, до крови натирая кожу мочалкой. Как жаль, что в детстве мы не понимаем, что не являемся теми, кем нас считают окружающие. Мы искренне верим взрослым. И только с годами приходит осознание, что взрослых на самом деле не существует вообще. Мы создаем их из себя, когда находимся рядом с детьми и изображаем тех, кого видели в роли старших давным-давно.

Я пыталась влиться в компанию поселковых довольно долго. Надевала перед выходом на улицу новую, самую красивую футболку, распускала волосы, брала из запасов мятную конфету.

Это важно, чтобы окружающие считали тебя «своей». Ради этого ощущения причастности я порой была готова на все: обесценить собственные мысли, затолкать глубоко внутрь чувства. Смеяться над тем, что не считала смешным, рассказывать о том, о чем не хотела даже думать. Словом, казаться той, кем мечтала быть.

Это притворство было сладким, но с противным привкусом, и