Дочери судьбы - Тара Хайланд

– Папа сколо дома? – с надеждой спрашивала она, едва научившись говорить, и, услышав, что он приедет, расплывалась в улыбке.

Воскресные вечера превратились в битву – ребенка было невозможно успокоить, она часами ревела после отъезда Уильяма. И опять Изабель ощутила подавляющее чувство неполноценности.

Она вспомнила, что «роман» Уильяма ее больно задел, но ничуть не удивил. Рассказала ей об этом Пенелопа, которая встретила Уильяма на улице, когда была в Лондоне.

– Конечно, окликнула, милая, но он как будто не расслышал, – рассказала она Изабель, прежде чем добавить, что Уильям был увлечен беседой со спутницей… с девушкой. – Нет, я с ней не знакома, – добавила она, внимательно наблюдая за реакцией Изабель. – Страшно молоденькая – и хорошенькая тоже…

Логично, конечно. В глубине души Изабель чувствовала, что у него кто-то есть. В то долгое жаркое лето 1974 го-да муж приезжал домой реже, чем обычно, и в эти редкие визиты перестал делить с ней брачное ложе. Она почти с облегчением узнала, что у растущей отчужденности есть причина.

Но даже когда связь закончилась – а через несколько месяцев она это интуитивно почувствовала, – отношения не улучшились. Уильям, может, и стал чаще бывать дома, но что бы она ни делала, его все раздражало. Возможно, это само по себе привело ее к душевному надлому. Изабель и до этого не лучилась счастьем, но в 1975-м у нее появились припадки. Начинались они довольно безобидно: она покрывалась холодным потом. Но затем ее охватывала дрожь, грудь сжималась и становилось трудно дышать.

По предложению Пенелопы она пошла на прием к тактичному молодому врачу на Харли-стрит. Он с сочувствием выслушал симптомы, тщательно осмотрел Изабель и сообщил, что, похоже, у нее панические атаки.

– Миссис Мелвилл, у всех в жизни бывает стресс, и справляемся мы с ним по-разному. Некоторым нужно больше помощи, чем другим.

Врач выписал рецепт.

– Многим женщинам в трудные минуты помогает это лекарство.

Он протянул ей листок. «Валиум». Он посоветовал принимать одну таблетку каждый раз, когда она чувствует приближение атаки, и через месяц снова ему показаться. Посмотреть результат.

На следующее утро, почувствовав знакомое стеснение в груди, она протянула руку к ящику тумбочки за лекарством. Маленькая белая таблетка – и она успокоилась. Для Изабель это казалось чудом.

Уильяму она ничего не сказала: ни о визите к доктору Хейварду, ни о таблетках. Что толку – он все равно не одобрит. Но хотя он и не знал, в чем дело, результаты его порадовали.

– Милая, я так рад, что тебе лучше, – заметил он накануне Рождества, когда они наблюдали, как Элизабет вешает свой чулок.

Она полусонно улыбнулась. В последнее время лекарство почти не действовало, и доктор Хейвард предложил увеличить дозу. Она сначала забеспокоилась, но сейчас, видя, как Уильям радуется ее успеху, поняла, что поступила правильно.

Через несколько месяцев она перешла с белых таблеток на желтые, потом на голубые. Может, она ходила как в полусне, иногда путалась и медленнее реагировала, но парализующий страх прошел.

Она плохо помнила тот день, когда Элизабет, которой не было и пяти лет, обнаружила ее без сознания. Няня, как обычно, забрала ребенка из садика, и, как только они пришли домой, девочка ринулась наверх, к маме, чтобы рассказать ей о приключениях. Даже в том возрасте она поняла, что дело плохо, если она не смогла разбудить мать и побежала за экономкой. Вызвали скорую и Уильяма. И после озабоченных разговоров Изабель провела несколько недель в частной клинике.

Никто особо не удивился, когда через полгода она объявила, что снова беременна. Некоторые заводят еще одного ребенка, чтобы спасти брак; Изабель спасала себя.

Если Элизабет была папиной дочкой, то Эмбер – с самого начала маминой. Первого ребенка назвали в честь бабушки Уильяма со стороны отца, но на этот раз Изабель выбрала имя сама.

Розалинда пришла в ужас.

– Эмбер? Янтарь? Что за нелепое имя! Может, назовем Анной или Амандой? Как-нибудь разумнее.

Но Уильям, в кои-то веки, встал на сторону жены.

– Пусть называет как хочет, я не позволю тебе ее расстраивать, – с необычной твердостью возразил он матери.

Эмбер стала для Изабель идеальной дочерью во всех отношениях. Она даже внешне походила на мать – светлые локоны, нежное личико – и выглядела намного изящнее крепкой старшей сестры. В отличие от Элизабет, сильной и независимой, она с самого начала нуждалась в Изабель. Когда на детской площадке какой-то мальчишка ее толкнул, она позвала на помощь маму. Элизабет на ее месте встала бы и в ответ толкнула его еще сильнее. С Эмбер Изабель могла ходить по магазинам, сплетничать, обсуждать размолвки с друзьями – словом, делать всё, чего никогда не могла с Элизабет.

С рождением Эмбер одиннадцать лет назад в семействе Мелвиллов установилось равновесие. Изабель не могла сказать, что счастлива, однако обрела покой.

А потом в их жизнь вернулась Кейти О’Дуайер.

У Изабель так и не хватило духу рассердиться на Уильяма. Получив письмо Кейти, он словно потерял рассудок. Изабель стала свидетельницей его страданий о том, что все эти годы он не виделся с Кейти и их дочерью. Понимала, как ему больно, что он не мог встретиться с Кейти до ее смерти. И успокаивала его, как могла. Изабель знала, что никогда не будет любовью всей жизни мужа, но она была его наперсницей, лучшим другом, единственным человеком, знавшим его уязвимое место, и этого для нее было достаточно.

А теперь, через полчаса, приедет еще одна его дочь.

Изабель не подвергала сомнению решение Уильяма принять девочку в семью: она сделает все возможное, чтобы ребенок чувствовал себя как дома. Однако, какой бы понимающей Изабель ни была, она не могла скрыть тревоги. Присутствие Кейтлин нарушит в Олдрингеме привычную жизнь. И неизвестно, к лучшему ли. Труднее всех придется Элизабет, обожавшей отца и расстроенной его поступком.

Элизабет стояла у парадного входа, наблюдая, как мотоцикл Джеймса тает вдали. И только лишь когда он исчез из виду, она наконец перестала улыбаться.

Боже, как она боялась этого дня. Мало того, что она узнала о неблагоразумном поступке отца. Так теперь ее единокровная сестра будет жить с ними, как постоянное напоминание о его слабости, что в сто раз хуже. Элизабет чрезвычайно раздражала та суматоха, которую отец поднял из-за этой девчонки, в основном потому, что всю жизнь сама боролась за его внимание. И эту борьбу Элизабет проигрывала со дня своего рождения.

Если Кейтлин выросла в доме, где царила любовь, но денег не всегда хватало, то жизнь Элизабет можно было назвать диаметрально противоположной. Материально она никогда не нуждалась. Появилась на свет словно в семье монарха: в частном родильном отделении лондонской больницы Девы Марии с готовым помочь во время родов всемирно известным профессором акушерства и гинекологии. Не хватало только ключевого элемента – гордого отца.

– Задержали в Нью-Йорке, – сообщил он по телефону утомленной, плачущей Изабель.

В результате он появился на день позже, чем первенец. Это пренебрежение задало тон будущим отношениям между отцом и дочерью.

Элизабет выросла в мире привилегий и преимуществ, которые можно купить. Новая лошадь каждый год, уроки тенниса от «сеяного» игрока, катание на лыжах с бывшим олимпийским чемпионом. А ей всего лишь не хватало отцовского внимания. Для девочки он был загадочной фигурой, чье очарование возникло от недоступности. Она с малых лет понимала, что ее папа – человек важный, занятой, глава семейного бизнеса.

– Папе приходится много работать, – говорила Изабель, когда ему не удавалось присутствовать на очередном вручении призов, на концерте рождественских гимнов или сольном исполнении танцев. Но, хотя он так и не приходил, Элизабет не переставала надеяться, что он появится.

Очевидное отцовское равнодушие всегда казалось Элизабет странным и обидным. Она с раннего детства знала, что как первенец однажды унаследует контрольный пакет акций «Мелвилла». И, конечно, это значило, что он мог бы проявлять к ней больший интерес. Бабушка и дядя Пирс, младший брат отца, в ней души не чаяли, уделяя гораздо больше внимания, чем младшей