Академия Бикон. Том 1: Дисциплина и Портянки - Yirtimd2

…и тогда же в Вэйле был построен первый Мегазавод — мегаструктура, способная создавать материалы нового поколения: необетон, суперсталь, ультракомпозиты. Началось возведение гигантских стен и мегаблоков, положивших начало новой урбанистической эре.

Атлас, лишившийся вследствие восстания рабочих колоний в Мистрале и Менажери источников энергии и технологий, не смог больше поддерживать свой парящий остров. Он опустился обратно в Кратер, утратив былую гордость и снова слившись с Мантлем. Страна стремительно теряла влияние: морской флот ржавел, ИИ отключались, роботы выходили из строя. Начались волнения, протесты, мародёрства.

Компании падали одна за другой. Даже некогда непоколебимая Шни не выдержала давления. Гира Белладонна, почувствовав перемены, начал саботаж через работников-фавнов, захватывал шахты и рынки. Вскоре монополия Шни рухнула. Корпорация раскололась на десятки мелких предприятий, а регион погрузился в лихорадочную эпоху дикого капитализма.

Эпоха — которую в Вэйле теперь называют:

«Атласские девяностые».

Жак и Уиллоу Шни не вынесли позора и трагически ушли из жизни…

«Исход из умирающего города»

Город горит. В прямом смысле.

Мантль — некогда сердце труда и гордости Атласа — теперь напоминает гигантскую ржавую печь. Заводы молчат, но дым идёт — от покрышек, от флагов, от подожжённых зданий. По улицам бегают толпы — с криками, с флагами, с оружием. Где-то стреляют, где-то кричат лозунги. Солдаты Атласа отказываются исполнять приказы. Кое-где уже начали вешать офицеров.

Молодой Айронвуд пробирается по узкому переулку. Его китель — сожжён и брошен. Теперь на нём обычная гражданская куртка. Он держит в руках винтовку, но опустив её ствол вниз.

Рядом с ним — Винтер. Совсем юная, тонкая, с тенями под глазами. На руках у неё — маленькая Вайсс и ещё более крохотный Уитли, словно котёнок, забравшийся в объятия мамы.

Её волосы спутаны, одежда потрепана. Она не плачет. Но глаза её стеклянные — она больше не девочка.

Айронвуд (шёпотом, с горечью):

— Хорошо, что мы додумались переодеться как гражданские. Форма сейчас = билет в петлю.

Они пробегают мимо горящей бронемашины. Рядом валяется тело офицера. На стене кто-то размашисто написал краской:

«НИКТО БОЛЬШЕ НЕ ПРИКАЗЫВАЕТ».

Винтер (тяжело дыша):

— Мой дом… моя школа… всё… всё это…

Айронвуд (резко):

— Это вчера, Винтер. Сейчас — просто держись. Смотри под ноги. И не отпускай малышей. Мы почти у станции.

На улицах — толпы. Кто-то дерётся. Кто-то торгует билетами на поезд за драгоценности. Кто-то молится. Кто-то орёт, что «всё будет по-новому». Поезд стоит. Переполненный. Люди лезут на крышу.

Они протискиваются к вагону — Айронвуд рывком заталкивает Винтер внутрь. Вайсс крепко сжимает её шею, а Уитли, впервые за всё время, начинает плакать. Винтер садится прямо на пол, обнимая их. Её руки дрожат.

Айронвуд (вздыхает, глядя в окно):

— В порту у меня знакомые. Устроят на корабль. Там — Вэйл. Новый старт. Или хоть какая-то почва под ногами.

Поезд дёргается. В вагоне душно, тесно. Кто-то шепчет молитвы Светлому Брату. Кто-то кашляет. Кто-то держит пистолет на коленях. Айронвуд садится напротив, не сводя взгляда с двери.

Винтер (еле слышно):

— Спасибо, Джеймс.

Айронвуд (глядя в пустоту):

— Не благодари. Я всё равно больше ни за кого не отвечаю.

Он говорит это — но смотрит на неё и детей, словно пытается убедить в этом самого себя.

«Билет в Вэйл»

Порт. Снег вперемешку с пеплом. В воздухе — дым, боль и страх. Толпы беженцев, визг, ругань, плач детей. Люди стоят у ворот, рвутся к кораблям, часть из которых уже отчаливают, не дожидаясь полной загрузки.

Айронвуд ведёт Винтер через толпу, как ледокол — плечом расталкивая людей. Она прижимает к себе Вайсс с Уитли. Вокруг них — чужие глаза, грязные лица, гнев, отчаяние.

Винтер дрожит, но идёт, не останавливаясь.

Они доходят до бокового входа, где у бетонного пирса стоят несколько наемников. Один из них — в гражданской куртке поверх бронежилета — замечает Айронвуда. Тот кивает.

Айронвуд (холодно):

— Я — друг Озпина. Джеймс Айронвуд.

Тот сверяет с чем-то на планшете, хмурится.

— Ты — есть. А кто это с тобой?

Айронвуд (не меняя выражения):

— Семья. Не обсуждается.

Наемник (жёстко):

— У меня указание взять тебя. Остальные — лишние. Хочешь — иди. Хочешь — жди следующего рейса. Если он будет.

Айронвуд молчит. Винтер бледнеет, замирает — сердце уходит в пятки. Она инстинктивно сильнее прижимает детей. У Вайсс расширенные глаза — она всё чувствует, но молчит.

Айронвуд (резко, шаг вперёд):

— Послушай, дружище. Если ты думаешь, что я пойду один — ты плохо понял, кто я. Убей меня тут, если надо. Но без них я не двинусь.

Наемник (скрипя зубами, раздражённо):

— Чёрт с тобой… Грузись. Только быстро!

Винтер хочет что-то сказать, но не может. Только смотрит на Айронвуда — как на щит, как на последнего, кто ещё держится. Он не смотрит на неё — просто берёт Вайсс на руки, и кивает: «Пошли.»

Корабль отходит от пирса. Люди всё ещё дерутся на причале. Кто-то падает с высоты — в ледяную воду. Кричат, барахтаются. Никто не помогает. Кто-то кидает вверх пустую сумку, кто-то передает на корабль ребенка, кто-то лезет по якорной цепи.

Винтер стоит у борта, обняв обоих детей. Она видит горящие флаги Атласа — прямо на здании бывшего штаба береговой охраны. Видит, как солдаты бросают оружие. Видит, как рушится мир, в котором она выросла. У неё текут слёзы — бесшумно.

Айронвуд стоит рядом, но не отворачивается. Он смотрит на это всё — до самого последнего мгновения, пока порт не исчезает в снежном мареве. Его лицо — камень. Никаких эмоций. Только сжимающиеся в кулак пальцы.

«Плед и ранец»

Корабль идёт медленно, рассекая тяжёлые серые воды. Вокруг — снег, ледяной ветер, свинцовые тучи. Внутри трюмного помещения — сыро, холодно, тесно. Люди сидят на полу, кто-то молчит, кто-то дрожит, кто-то шепчет что-то себе под нос.

Где-то женщина всхлипывает:

— Как так получилось?.. Почему всё рухнуло?.. Мы же были… Атласом…

Кто-то отвечает хрипло:

— Это был всего лишь красивый фасад. А под ним всё уже давным-давно прогнило насквозь…

Винтер сидит у стены. Вайсс прижалась к ней, укрытая куском её плаща. Уитли, измотанный, наконец заснул у неё на коленях, всхлипывая во сне. Она всё ещё держится — но пальцы уже еле сгибаются от холода.

Рядом присаживается женщина, средних лет, с красным носом и глазами, будто выжженными слезами. На ней поношенная шаль. Она молча протягивает ей свёрнутый плед.

Женщина