Академия Бикон. Том 1: Дисциплина и Портянки - Yirtimd2

— Возьмите. Пусть вашим детям будет теплее.

Винтер открывает рот — хочет сказать: «Они не мои… Я их сестра…» — но слова застревают. Горло сжимается. Она просто кивает. Глубоко. Со сдержанной благодарностью.

Она бережно укрывает Вайсс и Уитли. Те, не просыпаясь, поджимают ножки, зарываются в тепло. Винтер смотрит на женщину — хочет поблагодарить ещё как-то, но замирает.

Женщина крепко сжимает в руках детский ранец — маленький, с весёлой наклейкой, уже испачканный и заляпанный. Но… никакого ребёнка рядом нет.

Никто не спрашивает. Не смотрит в упор. Но всё понимают.

Винтер прижимает детей сильнее. Наклоняет голову.

Плед теперь кажется ей самым дорогим даром в жизни. Не из-за ткани. Из-за того, от кого он.

«Гиганты нового мира»

Судно пробивается сквозь серый прибой. На горизонте — небо и сталь. Порт Вэйла. Грузовые краны, цепи, контейнеры. Но взгляд не задерживается на них. Все смотрят дальше.

Там, за чертой уже Старого, а в будущем — Среднего Города, возвышаются Мегаблоки.

Совершённые в своей кубической форме, монолитные в своей серости, титанические громады из Необетона и Суперстали.

Они нависают над городом, словно исполины из другого мира.

Огромные, прямоугольные, безликие, словно человеческие муравейники, подпирающие небеса.

На палубе — ветер, сырость и усталые глаза. Люди не говорят — только смотрят. Молча.

Айронвуд, стоя у поручня, поправляет воротник. Его лицо всё такое же — каменное, измученное, но собранное. Рядом — Винтер, всё ещё держащая спящих Вайсс и Уитли. Она глядит на мегаблоки с растерянностью. И с надеждой. Ведь это — не пепел. Это — будущее.

Айронвуд (не оборачиваясь):

— Я договорюсь с кем надо. Вас поселят. Обеспечат. Вэйлу нужны новые люди. Особенно — дети.

Винтер (слабым голосом, но искренне):

— Спасибо, лей… Джеймс.

Он на миг задерживает взгляд на ней, но быстро уводит в сторону.

Айронвуд (глухо):

— Не стоит благодарностей. Всё-таки я должен был… хотя бы своему адъютанту помочь.

Между ними — уважение. Никакой романтики. Только опыт пройденного ада — и осознание, что они были рядом в самый тёмный час.

Винтер не говорит больше ничего. Только смотрит на него. На его седину, потрёпанную куртку, на стиснутые кулаки. На его спину — прямую, несмотря на всё.

И в этот момент она навсегда запоминает его таким:

С ломленным — но не согнувшимся.

Среди шума двигателей, запаха мазута и толпы беженцев, он стоит, как последний офицер павшей империи.

Не как герой. Не как спаситель. А как человек, который не сбежал от ответственности, даже если от неё уже ничего не осталось.

«Добро пожаловать в Мегаблок»

Очередь на распределительный пункт тянется серой змеёй. Люди стоят часами, прижимая к груди сумки, рюкзаки, детей. Кто-то спорит. Кто-то плачет. Кто-то просто молчит, обняв документы.

Но Айронвуд ведёт Винтер с детьми по другой линии — узкому коридору, где на стене написано:

«Гостевая аккредитация».

Чиновник за терминалом молча кивает, пробивает формы.

— Фамилия?

Винтер (замирая):

— Шн…

Она чувствует, как будто сердце вот-вот сорвётся.

— … Шнайдер.

Чиновник даже не смотрит в её глаза. Просто печатает и протягивает ей пластиковую карточку с кодом и адресом.

«МБ-9, 43-й этаж».

Грузовой лифт с металлическим скрежетом медленно поднимается вверх. Стены из серого необетона, тусклый свет, вентиляция гудит. Пол дрожит. Вокруг — десятки людей: семьи, пары, одиночки с вещами. Кому-то повезло с тележкой, другие тащат всё на себе. Запах — тяжёлый, смесь пота, металла, старой ткани и страха.

Вайсс и Уитли уже проснулись. Смотрят по сторонам, прижимаясь к Винтер. Вайсс шепчет:

Вайсс:

— Это… наш новый дом?

Винтер не отвечает. Она сама ещё не знает.

Айронвуд стоит с ними рядом, сжимая ящики. Он уже привык нести тяжести — это легче, чем нести воспоминания.

Этаж 43

Они выходят. Коридор — длинный, бетонный, с повторяющимися металлическими дверьми. Над каждой — номер. Нет ни окна, ни пейзажа. Только тусклый потолочный свет и эхо шагов.

Айронвуд заносит вещи. Их немного — один ящик одежды, один с едой, и мешок с одеялами. Этого хватит на первое время.

Квартира — крохотная, студийного типа. Голые серые стены, пустота, гул вентиляции в туалете. Но — крыша над головой.

Винтер (тихо):

— Здесь… хотя бы тихо.

Айронвуд (ставя последний ящик):

— Здесь — живут. Это уже много значит.

Он выпрямляется. Спина ноет. Руки в пыли. Смотрит на неё, затем на детей, затем — на обшарпанные стены.

Айронвуд:

— Теперь ты сама по себе. Но ты справишься.

Винтер (глядя прямо):

— Я справлюсь.

Он кивает. Потом — уходит. Без пафоса. Просто закрывает за собой дверь. А Винтер смотрит на неё — и впервые чувствует, что это действительно её дверь.

Винтер потом ещё много раз поднимется по этим лифтам, уже в форме, уже как капитан. Но она навсегда запомнит этот первый подъём — когда мир был бетонным, как и страх, и всё, что её держало — это руки, в которых спали её брат и сестра… и один упрямый лейтенант, что не сдался.

«Что делать?»

Винтер закрывает дверь. Щёлкает замок. Внутри — тишина.

Но не мёртвая, как в Мантле. А… новая. Незнакомая. Стерильная.

Она стоит в центре квартиры. Комната — прямоугольник с одной кроватью.

Матрас — тонкий. Без белья. На нём уже сидят Вайсс и Уитли, болтая ногами, глядя в окно на причудливый пейзаж из мегаблоков.

Серые стены. Свежий необетон. Ровный, холодный, чужой.

Пол такой же. Никакого паркета, ковра, даже линолеума.

Только металл и необетон. Даже звук шагов отзывается гулом в груди.

Винтер смотрит влево. Туалетный отсек.

Скромный: умывальник из матового пластика, унитаз, над которым ещё не висит ни бумаги, ни полки.

Ванна — эмалированная, но без шторки. Над ней — один крючок на голой стене. Всё чисто. Всё пусто.

Она идёт в сторону кухни. Или того, что называют кухней в таких квартирах.

Типовой холодильник — маленький, но работает, гудит тихо.

На стенде — двухконфорочная плитка, умывальник из тонкой стали, пластиковая тумба с ящиком.

Она открывает его. Там уже лежит:

— одна кастрюля,

— одна сковорода,

— четыре тарелки,

— нож,

— по две вилки и ложки,

— разделочная доска.

Минимум. Но это что-то.

Она выдыхает. Первое, что приходит в голову:

«Надо покормить детей.»

Впервые за долгое время — не нужно бежать. Не нужно спасаться. Можно просто… сварить еду.

Она открывает ящик с провизией.