Лисичка для Стального Волка - Надежда Черпинская

– А что же я, бросить тебя должен был?! – серо-зелёные глаза гневно сверкнули. – Конечно, я с тобой остался.

Взгляд мой метнулся по комнатёнке и зацепился за лавку рядом у стены, покрытую знакомым плащом Волка.

Ох, Великие, он действительно вот тут ютился все эти шесть дней!

Как же мне стало неловко, совестно, но при этом и отрадно – подумать только, не покинул, не бросил, будто верный страж меня охранял. Верю, что это его голос мне в жутком сне слышался, на его зов я шла, он меня из гибельной темноты вывел, обратно к жизни вернул.

Сколько же Вир, за эти дни, должно быть, натерпелся, бедный, сколько пережил! Выхаживал меня, одну не оставлял. А ведь не его это дело – лечить да за больными ходить. Он же ратник, а не целитель.

– Я не один тебя спасал. Мне Ольна помогала, – будто читая мои мысли, смущённо добавил Волк, – ну та целительница, постарше которая. Её-то помнишь? Она каждый день тебя навещала. Ну, обтирала там, переодевала, и всё такое. И мне говорила, чем лечить, чем поить тебя, что сделать можно, чтобы тебе полегче было.

– Спасибо, – растроганно прошептала я. И тут же встревоженно воскликнула: – Ой, а как же все остальные?

– Вот же неугомонная! – усмехнулся Волк. – Не переживай, всё с ними хорошо. За эти дни уже почти все в Луговках на ноги встали. Целители тут были пять дней, за всеми приглядывали, лечили, как ты велела. Вчера вместе с Ильдом в Огнежь вернулись. Здесь только Ольна осталась. На всякий случай. Рыжий… он за тебя тоже переживал. Ты не думай! Уезжать не хотел, пока ты в беспамятстве была, пока в себя не пришла. Да пришлось. Ведь скоро Ночь Огней, праздник большой у Рысей. Рагнер дюже переживает, что заговорщики снова какую-нибудь гадость учинят. Вот Ильд и сорвался в столицу, надо там присматривать, как бы новой беды не вышло.

Я понимающе кивнула. На Лиса я не обижалась вовсе – его главная забота лиходея изловить, который так безжалостно всем вредил, и народ Огненных Земель от новых несчастий уберечь. За тем он сюда и отправлен был.

А ещё, глядя на Вира, я понимала, что и он сейчас должен был быть там, рядом с форингом ярл-князя. Не со мной нянькаться, а земли эти от врагов защищать.

Но он остался здесь, со мной. И душа таяла от благодарности, от нежности, которая меня сейчас до краёв переполняла.

– Ты думал… – мой голос дрогнул, снова слёзы на ресницах заблестели, – что я умру?

Я потянулась к Волку, обхватила его лицо, в глаза заглянула.

– Нет, – тут же тряхнул головой Вир, слишком уж поспешно и резко, – и мысли такой не допускал. Я не отдал бы тебя смерти, Эрика. Никому бы не отдал… И не отдам!

В этот раз я не стала ждать, пока он меня поцелует, сама подалась вперёд и припала к любимым губам.

***

57 Всё к лучшему

Эрика

Наверное, мы бы ещё долго могли сидеть вот так, обнявшись, и целоваться до головокружения. Да, сейчас я была уверена, что хмельной водоворот в моей голове вовсе не от слабости и болезни, причиной всему был этот мужчина рядом. Порой суровый и угрюмый, порой невыносимый, но самый лучший и любимый всем сердцем. Никто другой не смог бы мне заменить моего Стального Волка.

И пусть я так и не услышала из его уст три заветных слова, больше не сомневалась в том, что мои чувства взаимны.

Однако наши нежности были прерваны появлением целительницы Ольны. К счастью, мы загодя услышали её шаги на скрипучем крыльце и успели оторваться друг от друга. Думаю, женщина ни в чём нас не заподозрила. А лихорадочно блестевшие глаза и раскрасневшиеся лица всегда можно было списать на последствия моей болезни и ликование Вира по поводу моего исцеления.

Ольна, к слову, тоже от души порадовалась моему пробуждению. Принялась меня расспрашивать о самочувствии и дотошно осматривать.

Вир, мгновенно сообразив, что сейчас нас лучше оставить вдвоём, бросил на меня тоскливый взгляд и вышел из комнаты.

Вскоре, впрочем, вернулся. Сперва вежливо уточнил, можно ли войти, а после моего разрешения, внёс лохань с тёплой водой. Мне снова захотелось расцеловать его за заботу.

После стольких дней, проведённых в забытьи и лихорадке, я жаждала смыть с себя все следы болезни и отравивших меня ядовитых чар. Ольна хоть всё это время и ходила за мной, как могла, всё-таки ни разу не устраивала мне полноценного омовения. И сейчас с радостью взялась с этим помочь.

Пусть меня ещё шатало от слабости, но желание привести себя в порядок оказалось непреодолимым. Я вымылась, переоделась в чистую одежду. Ольна тем временем перестелила постель, даже тюфяк перевернула другой стороной.

Всё это определённо того стоило. Я хоть и вернулась в кровать, едва держась на ногах, зато ощущала себя посвежевшей, обновлённой, практически ожившей или родившейся заново.

А тут и Вир снова пожаловал. Да не с пустыми руками. Принёс мне горячей похлёбки на курином бульоне, тушёных овощей и сладкий взвар с мёдом.

Заверив Ольну, что дальше он сам справится, Волк отпустил женщину, у которой по всем Луговкам ещё хлопот хватало, и… принялся меня кормить. Да, да, прямо как дитя малое, с ложки.

Сперва мне от стыда захотелось провалиться. Я всё порывалась у него ложку отобрать и убеждала, что могу сама. Он на это только фыркал смешливо и продолжал всё это безобразие.

Вскоре я уже не перечила, потому что вдруг поняла, что, оказывается, есть вот так, с рук любимого мужчины, это приятно и… даже как-то… волнительно. Всякий раз, когда Вир касался случайно моих губ, лица или груди, по телу пробегали мурашки, и сладостная нега растекалась по животу.

Признаться, я ждала новых поцелуев, но их не последовало. Более того, Вир теперь будто нарочно старался держаться от меня подальше. Нет, он по-прежнему был ласков, говорил по-доброму, приветливо, больше не супился нарочито сурово, как делал прежде.

А уж смотрел как! Я ловила время от времени его взгляды, и они обжигали, как жар большого костра. Но ко мне Волк больше почти