Американка - Хэдди Гудрич

— Все просто, — ответила Луиза, покачивая головой, и я увидела, что засос на ее шее полностью пропал. — Источник находится недалеко от церкви, посвященной Святой Марии Порто Сальво.

— В историческом центре?

— Именно.

Луиза прикурила сигарету, рассматривая свою изящную руку с обручальным кольцом.

— Самое интересное — путь, который вода проделывает до источника. Ты про это знаешь, Ани? — Анита отрицательно поцокала языком, она устала после тяжелого дня. Луиза объяснила, что «Вода Мадонны», как и все термальные воды Кастелламмаре, рождается именно из моря, куда затем снова впадает.

— Эта вода разве соленая? — спросила я.

— Немного. Попробуй. — Луиза плеснула мне в стакан воды, как будто это виски. — Нравится?

— Не знаю.

Луиза ответила улыбкой на мои неуверенные слова и продолжила рассказ. Оказывается, воды Стабии появились в результате взаимодействия пресной и соленой воды. Разное соотношение этих вод придает каждому источнику свой особый вкус и химический состав, а также волшебные лечебные свойства. Еще Плиний Старший писал, что воды Стабии лечат гастрит, рахит, экзему, повышенное давление. Самые древние из источников более соленые и минерализованные, а вода из Большого фонтана самая пресная. Я выпила еще глоток «Воды Мадонны», мне тоже надо было вылечиться — излечиться от воспоминаний. Но она мне не помогла. Во рту я почувствовала только сложный вкус поцелуев Раффаэле, а в голове взорвалось рычание его мотоцикла, проезжающего мимо лицея, и пронеслись, фраза за фразой, его и прекрасные, и жестокие слова.

— Но разве все эти воды не текут с Фаито?

— Ты права, — сказала Луиза, придвигаясь ко мне, словно хотела сообщить секрет. — Но сначала они должны завершить путешествие. Сначала морская вода, хотя она и тяжелее пресной, испаряется на солнце. Пар поднимается вверх, конденсируется в облака и проливается дождем. И уже дождевые воды проникают в гору через щели в породах, в итоге питают пресную воду водохранилища. Но Кастелламмаре — уникальное место, где море и горы расположены близко друг к другу. Соленая вода попадает прямо в гору через разлом у ее подножия — глубокую рану в скале, невидимую для людей. Море медленно проникает в гору, где перемешивается с пресной водой. Только теперь она может начать свой путь обратно к морю, выходя на поверхность у порта.

— Я этого не знала, — сказала Анита.

— Интересно, правда? — ответила Луиза. — Вот такой цикл.

Длинный стон Умберто непонятно почему вызвал во мне далекое воспоминание. Мама делала мне имбирные компрессы, достаточно горячие, чтобы растопить тяжелый кашель, дерущий мне горло. Я помнила кастрюльку рядом с кроватью, пожелтевшие тряпки на поверхности, жар на коже, от которого перехватывало дыхание, острый, но чистый запах в ноздрях. На этот раз гениальная идея пришла ко мне в голову, и именно я вскочила на ноги.

— В Кастелламмаре продают имбирь?

Было уже поздно, магазины закрылись, но Анита поддержала мою идею и позвонила во все рестораны, где работали ее знакомые. Телефон начал трезвонить, словно днем: Аните перезванивали какие-то друзья друзей. Наконец нашелся китайский ресторан в Помпеях, в котором были готовы дать нам один из этих желтоватых корней, похожих на голых бесформенных кукол. Это был китайский ресторан, а ведь весь Пекин знал, как лечить камни в почках. Луиза уже спустилась вниз, а Анита побежала в комнату сына, когда телефон зазвонил еще раз. Я ответила, особо не раздумывая:

— Алло?

— Анита дома?

— Да, но она занята… Передать что-нибудь?

— Ты — Фрида? — спросил незнакомый мужской голос. — Дай мне поговорить с Анитой, умоляю тебя. Я вел себя непростительно, причинил ей боль, я знаю. Но для меня она единственная женщина, и я уже семь месяцев не слышал ее голоса. Я больше не могу, прошу тебя…

Умберто закричал, и меня так поразил его вопль и, как отклик на него, моя боль, что я решительно положила телефонную трубку.

От имбирных компрессов Умберто сильно вспотел. У него даже волосы стали влажными. Несмотря на грустный вид, он позволил мне себя лечить. Я точно не знала, уменьшает ли имбирь сами камни или просто обезболивает их выведение. Наконец в районе часа Умберто заснул. Улица тоже спала, только иногда до нас долетало ворчание мопеда. Мы с Анитой сидели, положив усталые ноги на стул, обе в ночных рубашках и неподходящих моменту ярких тапках. В кухне пахло, как в кабинете восточного волшебника. Мы не включали телевизор, мы были готовы прийти Умберто на помощь и должны были следить за расписанием приема лекарств. Неоновая лампа гудела, иногда приятно пощелкивала, как электрический фумигатор от комаров, и Анита попыталась прогнать меня спать. Но я не хотела ложиться, я пожелала остаться рядом с ней. Анита перестала настаивать и зажгла сигарету. Изгибы табачного дыма танцевали вокруг нее, и Анита начала говорить.

Среди множества воспоминаний, которыми она со мной поделилась, была история о том, как зародилась кулинарная страсть Умберто. Когда она жила в Граньяно, а дети были еще маленькими, Кармине каждое утро оставлял ей тысячу лир на расходы. Аните приходилось из кожи вон лезть, чтобы уложиться в сумму. Хотя муж щедро хвалил ее стряпню, он был в доме мужчиной и не делал ровно ничего, даже не ставил тарелку в раковину. А вот ее первенец с раннего детства любил кружить по теплой кухне с ее приятными запахами. Он наблюдал за мамой и бабушкой, которые готовили бок о бок, словно их связывали нити фартуков. В какой-то момент, после высадки человека на Луну, Умберто начал удивлять Аниту. Однажды она вернулась из офиса, а он встретил ее приготовленной им пастой с томатным соусом. Если она заранее варила соус с фасолью, Умберто к ее приходу ставил кипятиться воду и кидал пасту. Анита ругала сына за то, что он самостоятельно зажигал газовую плитку, ведь он был всего в третьем классе начальной школы. Но в глубине души мать гордилась смелостью и инициативностью сына.

— Вы двое очень похожи, — заметила я.

— Да, это правда. Мы с Риккардо внешне словно две капли воды, но во многом другом Умберто похож на меня больше. Даже когда он злит меня, умничает и делает вид, что знает все на свете, — сказала Анита с раздражением, — я все равно его ужасно люблю.

Анита объяснила, что связь между матерью и ребенком — пуповина, которая никогда не порвется. Даже когда ребенок станет выше матери, и у него начнет расти борода. Мать испытывает те же радости и ту же боль, что и ее ребенок, физическую в том