Моя идеальная ошибка - Оливия Хейл

живот. Ты все еще любишь маму? Этот вопрос вчера пробрал меня до мурашек. Алек держит дистанцию неделями, даже когда отдает мне свои вечера, заботу и улыбки. Кажется, все дело в его прошлом.

Сэм распахивает дверь, а Уилла начинает петь. Брат тут же подхватывает. Я следую за ними, тише подпевая, и вижу, как у кровати загорается свет.

Алек приподнимается. Одеяло сползает с обнаженной груди, обнажая торс. Волосы растрепанны так, как я успела полюбить, так, как бывает только после сна.

Он улыбается.

— Что это?

Я ставлю поднос в ноги, песня заканчивается. Сэм тут же взбирается к нему, а Уилла указывает на панкейки.

— Свечек не хватило.

Взгляд Алека на секунду встречается с моим, прежде чем он кивает.

— Ничего. Давайте я задую...

Дети хлопают, когда он гасит огоньки. Я подаю ему апельсиновый сок и устраиваюсь на краю кровати, следя, чтобы никто не опрокинул поднос.

Алек притягивает Сэма к себе и смотрит на меня.

— Ты помогла, — произносит он.

Я киваю.

— С днем рождения, Алек.

Его улыбка не достигает глаз, и в горле сжимается еще сильнее.

— Спасибо. Какой сюрприз, ребята. Думаю, это будет лучший день рождения.

— А когда мы поедем к дедушке?

— Только вечером, — говорит Алек. — Там будет дядя Нейт, куча еды на День Благодарения. Больше, чем мы сможем съесть.

— Мне нравится дядя Нейт, — объявляет Уилла. — А тетя Конни тоже будет?

Я опускаю взгляд, проглатывая чувство вины, и жду его ответа.

— Вряд ли, солнышко. Наверное, будет с семьей мужа. Они уезжали на выходные. Но она хочет увидеться с вами на следующей неделе. Вчера мне так сказала.

Я поднимаю на него взгляд.

— Правда?

Алек кивает, но полуулыбка кривится. Понятно. Конни хочет видеть детей, но не его и, возможно, не меня. Мы толком не общались с той вечеринки. Я писала ей и та отвечала, но не с той легкостью, как раньше. Хочется верить, что все наладится, но сейчас... я не уверена.

Не уверена вообще ни в чем, и это тоже начинает утомлять. Вечное состояние подвешенности. С тех пор как ушла из балета, моя жизнь превратилась в сплошную неопределенность.

Но сегодня хороший день.

День рождения Алека, праздничный ужин и счастливые дети.

— Изабель, — Уилла жует панкейк без сиропа, держа его, как печенье. — Если выйдешь за папу... — она подчеркивает «если», — у вас будет ребенок? Я хочу сестру.

Алек откидывает голову на изголовье с тихим стоном.

— Уилла, мы не знаем, что произойдет в будущем.

— Знаю, — радостно говорит она. — Поэтому сказала «если». А ты как думаешь?

— Ну, детей я когда-нибудь хочу, так что... может быть?

Она довольно кивает.

— Ладно. Может быть. Только пусть это будет сестра, а то брат у меня уже есть.

Алек проводит рукой по лицу, и я стараюсь не замечать его напряжение. Точно такое же, как вчера вечером.

— Хорошо, учту, — говорю я. — Но это дети решают, кем им быть, а не родители. Мы тут бессильны.

— Знаю, — повторяет Уилла и отталкивает Сэма, тянущегося к ее панкейку. — А когда у тебя день рождения? Тоже панкейки в постель принести?

— В декабре, — бросаю взгляд на Алека.

Он гладит Сэма по голове, но взгляд где-то далеко.

— О, в Рождество, — произносит Уилла.

— В начале декабря, но да, близко.

— Тебе будет двадцать шесть? — спрашивает Алек.

Я киваю.

— Ага.

— Двадцать шесть, — повторяет Уилла. — Сорок один. А мне восемь, — она делает паузу. — Значит, тебе было тридцать три, когда я родилась, папа?

— Тридцать два, — говорит он.

Она медленно повторяет цифры, загибая пальцы, потом опускает руку:

— Вы оба старые.

Я заставляет меня засмеяться...

— Да уж, нам с тобой не тягаться! Ладно, давайте нормально позавтракаем? На кухне еще целая гора панкейков.

Сэм спрыгивает с кровати. Уилла хватает Алека за руку и тащит за собой. На нем пижамные штаны, что необычно, а из-под подушки выглядывает ноутбук.

Вот оно что. Он не спал, просто притворился ради детей. Из-за таких мелочей я влюбляюсь в него еще сильнее.

Алек слегка касается моей руки, проходя мимо.

— Спасибо, что помогла им, — шепчет он.

— С днем рождения, — шепчу я в ответ.

На сегодня у меня другие планы. После ужина, когда дети уснут, я приготовила кое-что особенное. Кое-что, отличающееся от панкейков и свечек, только сюрприз и кровать.

Квартира, в которую мы попадаем через несколько часов, совсем не похожа на дом Алека. Та же классическая лепнина, довоенные детали, но на этом сходство заканчивается. Здесь нет ощущения жизни. Все как в музее: серванты вдоль стены, персидские ковры аккуратно разложены по линеечке.

Конни говорила, что ее отец редко бывает в этой квартире, где когда-то жила вся семья. После ее отъезда в колледж и его выхода на пенсию это место стало лишь праздничной декорацией.

Сэм идет рядом. Он одет в накрахмаленную рубашку и синие чиносы. Что почти как школьная форма.

Я знаю свою роль. Нужно помогать с детьми, но видя, как Алек сжимает челюсти, понимаю, что ему помощь нужна не меньше.

Его брат прилетел из Лондона. Нейт первый встречает нас, подхватывает Сэма на руки и треплет Уиллу по волосам. Та отталкивает его.

— Раньше тебе нравилось.

— Никогда не нравилось, — шипит она.

Он смеется.

— Ну, ты была помладше тогда.

Они с Алеком обмениваются типично мужским похлопывающим объятием.

— Конни не придет? — спрашивает Алек.

Нейт качает головой. На губах играет кривая ухмылка, в взгляд на мгновение скользит по мне.

— Нет. Говорит, отец не приглашал.

Алек тихо стонет.

— Его упрямство меня добьет.

— Она держится молодцом. Приятно видеть, — произносит Нейт. А после крепко меня обнимает. — И ты привел очаровательную Изабель. Всегда рад тебя видеть.

— Взаимно, — говорю я.

Он во многом похож на Алека — костюмы, уверенность, выдержка Коннованов — но это его улыбчивая, обаятельная версия.

Алек идет впереди с детьми туда, где слышны голоса. Мы с Нейтом следуем за ними, проходя мимо огромных дедушкиных часов, мерно отсчитывающих секунды.

— Знаю, наша семья может быть... непростой, — говорит Нейт. — Констанция, Алек, наш отец... Возможно, даже я.

Это заставляет меня улыбнуться.

— Возможно?

— Готов допустить, что у меня есть пара недостатков, да. Только остальным не передавай.

— Унесу эту тайну в могилу.

Он кивает. Проводит рукой по подбородку и смотрит вперед, где Алек уже разговаривает с отцом. Тревога, которая живет во мне уже несколько дней, как молчаливый и незваный спутник, достигает нового уровня.

Я никогда не видела этого человека, но наслышана о нем предостаточно.

— Алек предан до мозга костей, — говорит Нейт, — и ничего не делает