Император ярости - Джаггер Коул

в груди остается тихое послевкусие. Мы с Малом сидели у того костра еще два часа, просто разговаривали и вываливали друг другу все свои секреты, жар наших признаний сжигал последние остатки стен, которые я так тщательно строила вокруг себя.

Я улыбаюсь в темной тишине, чувствуя, как рука Мала тянется к моей. Он не произносит ни слова, и я просто позволяю себе погрузиться в это чувство, наслаждаясь тем, как его прикосновение успокаивает меня и заставляет все остальное исчезнуть.

Но во мне также есть беспокойная энергия, которую я чувствую с тех пор, как мы были на воде, катаясь на серфинге перед штормом. Что-то пульсирует прямо под поверхностью, подталкивая меня двигаться, сделать что-то.

— Я не готова возвращаться, — шепчу я.

Бровь Мала приподнимается, когда он бросает на меня взгляд.

— Нам и не нужно.

Поворачиваюсь к нему, мой взгляд ищет его.

— Я хочу сделать что-то безрассудное, — говорю я, слова вырываются прежде, чем могу их остановить. — Что-то дикое. Мне нужно почувствовать себя живой.

— Я знаю место.

* * *

Мы проезжаем мимо дома Мори и направляемся в сам город, в район Хигасияма. Здания вокруг нас становятся старше, их традиционные деревянные фасады отбрасывают длинные тени на узкие улицы. Мы петляем по лабиринту задних улочек Киото, звуки города затихают, как будто мы перенеслись в прошлое.

Наконец, Мал останавливается у небольшого, неприметного здания с традиционной крышей киридзума, маленьким фонтаном и садом рядом с несколькими ступеньками, ведущими к боковой двери.

Над дверью качается красный фонарь, слегка покачивающийся на ветру, единственный признак жизни в этом скрытом уголке города.

Я понятия не имею, где мы находимся или что мы собираемся делать. Мал звонил кому-то по дороге, но весь разговор был на японском, и он ничего мне не сказал.

— Что это за место? — с любопытством спрашиваю я.

Мал выходит из джипа, его глаза не отрываются от меня, пока он обходит машину и подходит к моей стороне. Он открывает дверь для меня, протягивая руку, и я чувствую прилив предвкушения, беря ее.

— Тату-салон, — просто говорит он. — Один из старейших в Киото. Человек, который сейчас им управляет, — татуировщик в двенадцатом поколении.

Мое сердце пропускает удар, когда я смотрю на древнее здание. Нервная энергия пульсирует во мне. Но я улыбаюсь и позволяю ей овладеть мной.

Хорошо. Мне нужен этот прилив. Нужно, чтобы эта энергия текла по моим венам.

Тепло руки Мала в моей успокаивает меня, пока он ведет меня по ступенькам и мягко стучит в дверь. Через секунду она открывается, и перед нами появляется мужчина, немногим старше Мала, с длинными волосами, собранными в пучок на макушке, и множеством великолепных традиционных иредзуми, покрывающих его шею и руки.

— Мал, — он улыбается, открывая дверь шире.

— Хандзо, — сияет Мал. — Спасибо, что принял нас в такой поздний час.

Мужчина склоняет голову.

— Конечно, мой друг, — он говорит с красивым акцентом. Он поворачивается ко мне с улыбкой, беря мою руку. — А ты?

— Фрея.

— Моя.

Мал и я отвечаем одновременно, хотя наши интонации немного разные. Я произношу свое имя с доброй улыбкой. Мал заявляет, что я его, с темным оттенком в голосе.

Хандзо смеется, отпуская мою руку и отступая с поднятыми руками.

— Ну, — он усмехается. — Это делает мой следующий вопрос о том, как вы познакомились, излишним. — Он поворачивается и качает головой. — Все тот же Мал, как я вижу.

Я фыркаю.

— Сколько девушек он уже приводил сюда?

Хандзо смеется, поворачиваясь и приглашая нас внутрь.

— Этот ворчливый ублюдок? — Он делает лицо. — Я удивлен, что он вообще знает, как разговаривать с женщиной.

Улыбаюсь, чувствуя, как щеки нагреваются, а Мал вздыхает.

— Но я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, что он не склонен делиться.

Мы следуем за Хандзо через интерьер слабо освещенного салона, пока не попадаем в маленькую комнату, наполненную благовониями, стены которой покрыты традиционным искусством, а на дальней стене стоит статуя Будды. Здесь тоже темно, но один направленный свет висит низко над тату-креслом и столом, полным инструментов. Я узнаю тату-машинку, но не маленькие связки палочек, также разложенные на столе.

— Техника тебори8, — хрипло говорит Хандзо, кивая на связки. — Старый способ, как стик-энд-пок.

Мои глаза слегка расширяются. Мысль о том, чтобы сделать татуировку буквально вручную, когда кто-то многократно вбивает крошечный пучок игл в твою кожу, звучит жестко, даже для меня.

Хандзо смеется.

— Думаю, сегодня вечером мы остановимся на современном способе.

Мал жестом предлагает мне сесть, и я сажусь, сердце колотится в груди, пока Хандзо готовит инструменты. Я сглатываю, ощущая тяжесть того, что мы собираемся сделать.

— Мал сказал мне, что у тебя уже есть другие татуировки.

Я киваю, поднимая рубашку над ребрами. Низкий рык доносится от Мала, который выглядит так, будто ему так же не приятно видеть, как я показываю этот небольшой участок кожи Хандзо, как если бы я целовала этого парня.

— Серьезно? — я хихикаю, закатывая глаза на него.

Он хрипло вздыхает, смотря на меня с напряжением в челюсти. Но через несколько секунд отпускает это.

— Что бы ты хотела сделать? — тихо спрашивает Мал.

Я прикусываю губу, оглядывая комнату, рассматривая потрясающие рисунки на стенах: традиционные маски хання, они, лисы-кицунэ, надписи, драконы, мечи и рыбы.

— Я чувствую, что должна сделать что-то японское, раз уж я здесь. Но… — я пожимаю плечами. — Не знаю. Это кажется неискренним. Или как будто это присвоение чужой культуры.

Хандзо улыбается, качая головой.

— Культуры и традиции — это наше. У всех они разные. Это, — он говорит, указывая на свои руки и великолепные, закрученные иредзуми, покрывающие их, — мои. А это — твое, — продолжает он, указывая на Memento Mori на моих ребрах. — Если ты спрашиваешь, обижусь ли я, если ты почтешь мои традиции, то нет. На самом деле, я приветствую это.

Я киваю, обдумывая.

— Что насчет того, чтобы объединить и то, и другое. Твои традиции и мои.

Хандзо улыбается.

— Мне нравится.

Я бросаю взгляд на Мала, прежде чем снова посмотреть на Хандзо.

— Что насчет Memento Vivere под Memento Mori?

Хандзо кивает.

— А потом… — я прикусываю губу, прежде чем снова посмотреть на него. — Что бы ты выбрал? Для японской части.

Хандзо хмурится. Он тратит целую минуту, осматривая стену с рисунками, постукивая пальцем по подбородку, прежде чем повернуться ко мне. Его темные глаза изучают мои, словно он читает мою историю.

— Ты смелая, — тихо говорит он. — И ты преодолела многое.

Мой рот кривится в смущенной улыбке, я пожимаю плечами.

— Ох, я не уверена насчет…