Опороченная - Вероника Ланцет

Его грубые руки пробираются по моим ногам и поднимают платье, оголяя мою попу.

Прижав мою грудь к поверхности стола, Басс ногой раздвигает мои ноги. Я быстро понимаю, чего он хочет, и уступаю ему, расширяя позицию.

Холодный воздух ласкает мои интимные места, и только мои трусики все еще разделяют нас.

— Басс? — Произношу его имя, щепотка неопределенности охватывает меня. — Может быть, мы можем… — Я прерываюсь, прикусив губу, когда его руки снова оказываются на моих ногах, и он медленно проводит кончиками пальцев по моим бедрам. — Мы можем сделать это лицом друг к другу? — спрашиваю я, немного не уверенная в себе.

Хотя я прилагаю сознательные усилия, чтобы не думать о той ночи, мое тело все еще помнит ее, и я едва могу сдержать дрожь.

— Скажи мне, солнышко, — его дыхание ласкает мое ухо, его грудь почти вровень с моей спиной, — скажи мне, что ты только моя. Скажи мне, что я единственный мужчина для тебя. Единственный, кого ты приветствуешь в своей тугой киске, — хрипит он, и вдруг его пальцы оказываются там, в том месте, которое жаждет его прикосновений.

Мои трусики превращаются в обрывки на полу, пока он ищет лучший доступ к моей киске, его пальцы проникают глубоко и находят меня мокрой для него — хотя когда я не такая?

— Ты единственный, — полу-отвечаю полу-стону я, уже забыв о своих прежних заботах, когда он начинает гладить меня, искусно щелкая по моему клитору и заставляя меня извиваться под ним. — Ты единственный мужчина для меня, — задыхаясь, говорю я, когда он вводит в меня два пальца, медленно и чувственно работая ими внутри и снаружи.

— Да? — тянет он, обдавая дыханием мой затылок и облизывая кожу. — Значит ли это, что твоя киска принадлежит мне и только мне?

— Да, — кричу я, когда он увеличивает скорость, и мой оргазм уже совсем близко.

И когда он открывает рот напротив моей плоти, вгрызаясь в мою шею, его зубы причиняют сладкую боль, притупленную успокаивающими движениями его языка, когда он лижет и сосет это чувствительное место, я кончаю.

Сильно.

Так сильно, что начинаю кричать от силы своего освобождения, мои стенки сжимаются вокруг его пальцев. Он еще несколько раз вводит и выводит их из меня, но я уже все, когда опускаюсь на стол.

Всплеск наслаждения все еще пляшет перед глазами, и я почти не замечаю его движений позади себя.

С блаженной задержкой я понимаю, что он расстегнул брюки, его член у моего входа, и он проводит головкой по моей киске в нежных ласках.

Еще большее наслаждение проникает в меня, когда он дразнит мою чувствительную плоть. Но наслаждение обманчиво: одним толчком он входит в меня, погружаясь до самого основания.

Моя спина выгибается, глаза расширяются от боли, а рот раскрывается в беззвучном стоне.

Боль почти ослепляет, когда я чувствую, как он погружается в меня глубже, то входя то выходя. Каждый раз, когда он толкается в меня, я чувствую глубокое жжение у входа, от чего у меня мутнеет в глазах от слез.

Схватившись за край стола я крепко держусь, пока он продолжает входить в меня, даже не замечая, что он буквально разрывает меня на части.

— Басс, — произношу я его имя с придушенным стоном.

— Черт, Джианна, — хрипит он. — Ты такая тугая, что душишь мой член, — продолжает он, перемещая руку на мою шею и крепко сжимая, прижимая мою спину вровень с его грудью.

— Ах, солнышко, — стонет он, его бедра входят и выходят из меня, он крепко держит меня за шею, пальцами массируя мою точку пульса.

Боль, однако, постепенно проходит, когда он проводит другой рукой по моей передней части и касается моего клитора. Я хнычу, чувствуя, как внутри меня меняются ощущения. От невыносимой боли до сладкого покалывания, сопровождаемого всплесками удовольствия, я с трудом контролирую себя, издавая стон за стоном.

И в этом море ощущений важно только одно — то, что я чувствую к нему.

Потому что, когда я чувствую его член так глубоко во мне, касаясь меня так, как я никогда не думала, что это возможно, я не могу удержаться от слез, мои эмоции выплескиваются наружу. Нет слов, чтобы описать, как он заполняет меня, когда наконец-то делает меня своей, и это соединение физически закрепляет то, что уже соединило наши души.

— Это моя маленькая грязная шлюшка, — он покусывает мочку моего уха, держа руку все еще на моей шее, медленно сжимая и ограничивая поток воздуха, эйфория нарастает по мере того, как кружиться голова.

— Да, — быстро отвечаю я, — Я твоя маленькая грязная шлюшка, — говорю это, потому что я — только для него.

— Скажи мне, как сильно тебе нравится, когда мой член уничтожает твою киску, Джианна. Как я, блядь, разрушаю тебя для любого другого мужчины. Черт, — выкрикивает он. — Скажи мне, что ты шлюха только для моего члена, солнышко. Скажи мне!

Его движения становятся все более агрессивными, его член все еще оставляет за собой горящий след, когда входит и выходит из меня.

— Да, — кричу я. — Я шлюха только для твоего члена. Пожалуйста… — Я не знаю, о чем я прошу, но, чувствуя, как что-то нарастает внутри меня, я не могу удержаться от того, чтобы не задвигать бедрами навстречу ему, желая вобрать его глубже, желая причинить больше боли, чтобы удовольствие было намного слаще.

Продолжая массировать мою шею, он медленно перемещает руку к моим волосам, крепко обхватывая пальцами их, и оттягивает мою голову назад, целуя с открытым ртом всю мою щеку, прежде чем укусить ее.

— Кто тебя трахает, Джианна? — Толчок. — Чья сперма заполнит эту киску? — Толчок. — Кто трахает тебя, моя маленькая грязная шлюшка? — Сильный толчок. — Слова, Джианна. Мне нужны слова, — говорит он мне на ухо, его голос леденящий и почти безэмоциональный.

Но я уже слишком под кайфом, чтобы об этом задумываться. Не сейчас, когда он тянет меня за волосы так сильно, что мне одновременно больно и покалывает от боли, а моя киска сжимается вокруг его длины в попытке удержать его внутри — соединяя нас в одно целое.

— Ты, — стону я вслух. — Я твоя, Басс. Моя киска твоя. Все…

Все, что у меня есть — твое.

— Я владею каждой дырочкой в твоем теле, не так ли, солнышко? — Он слегка усмехается, дразня меня этими словами.

— Каждой дырочкой, —