Опороченная - Вероника Ланцет

— Не смотри, — шепчу я, сердце разрывается еще больше от того, что мой младший брат стал свидетелем этого.

— Джианна! — выкрикивает кто-то мое имя.

К этому моменту толпа расступилась, похоже, никто не хотел находиться рядом со шлюхой.

Шепот — это достаточно плохо, все называют меня ругательствами, не подобающими ушам взрослого человека, не говоря уже о ребенке. Но я не могу оградить своего брата от всего.

И когда я вижу, как Кларк направляется ко мне, на его лице смешались стыд и гнев, все мое тело начинает дрожать, колени почти подгибаются.

Но когда он добирается до нас, то вдруг хватается рукой за сердце, пена появляется у него из рта, и он падает на пол.

Мертв.

Он мертв.

Я не могу даже позлорадствовать.

Потому что скоро и я буду мертва.

Глава 18

Басс

Я пытаюсь открыть глаза, но почти ничего не вижу. Глаза опухли, и я уже сбился со счета, сколько ударов получил по лицу. Если раньше я был в шрамах, то теперь, похоже, буду просто изуродован.

Не меньше, чем я заслуживаю.

Черт, да я заслуживаю гораздо большего.

Пусть Бенедикто затянет с моей смертью. К концу своей жалкой жизни я вытерплю достаточно боли, чтобы искупить хотя бы часть своих грехов. Потому что есть вещи, которые ни боль, ни смерть, ни какая-либо другая чертова штука не может стереть из моего сознания.

Прошел уже день, а может, два? Кажется, я потерял счет времени, так как большую часть его я был то в сознании, то без.

Его охранники привели меня в темную комнату — подвал, я полагаю, поскольку там нет окон — и с самого начала привязали к большому деревянному кресту на стене. Закрепив мои руки и ноги колючей проволокой, они позаботились о том, чтобы у меня были постоянные раны — кровоточащие, гноящиеся, приближающие меня к смерти.

А до моей смерти осталось совсем немного времени. В глубине своей души я знаю это, так же как знаю, что после второго или третьего избиения я перестал чувствовать боль, мое тело приняло ее как должное.

Но пока мое тело привыкало к кулакам и ранам, сердце кровоточило в груди, боль была настолько сильной, что я словно чувствовал каждую каплю крови, вытекающую из этого жизненно важного органа.

Мне кажется, я никогда не испытывал такого отвращения к себе, как в тот момент, когда мне пришлось столкнуться с последствиями своих действий. С тем фактом, что я повелся на манипуляции, убив собственное сердце.

И нет ничего хуже, чем осознавать, что никто, кроме меня, не виноват в том, что я поддался на ложь Циско.

С самого начала во мне был заложен скептицизм, и из-за моих собственных проблем со смертью матери меня легко было обмануть, заставив поверить, что Джианна такая же, как она.

Черт… Джианна.

Я даже не осмеливаюсь произнести ее имя в мыслях, этот поступок кажется мне наивысшим преступлением после того, что я с ней сделал.

Я до сих пор представляю, как она смотрела на меня, сколько любви было в ее глазах, она была готова на всё ради меня.

Черт возьми, да она не должна была ничего мне доказывать. Я должен был сам подвергнуть сомнению все, что мне говорили, и просто… довериться ей.

Ее улыбка запечатлелась в моей памяти, когда она шептала слова любви, доверие, которое она оказала мне, было таким незаслуженным. И это единственное что я хочу унести с собой в могилу.

Прокручивая в голове все наши с ней взаимодействия, я теперь прекрасно вижу все признаки.

С самого начала она была ранимой женщиной, которая изо всех сил старалась защитить себя, скрывая свои слабости. Маска, которую она демонстрировала всему миру, была единственным, что помогало отвлечься от того, что происходило с ней на самом деле — она была чертовски напугана.

Все начинает обретать смысл — таблетки, реакция на необоснованные прикосновения мужчин, стервозность. Все это были механизмы преодоления и способы держать людей подальше от нее. Она выглядела бессердечной и злой, хотя была всего лишь травмированной женщиной, брошенной на съедение волкам.

Что она говорила? Чтобы стать такой, она притворялась, пока не стала. Она взяла на себя роль злой девчонки, чтобы держать людей на расстоянии.

И зная то, что я знаю сейчас, о том, что Кларк сделал с ней, и о предательстве ее лучшей подруги?

Это меня нисколько не удивляет.

Если уж на то пошло, я восхищаюсь ее силой. Все это время у нее не было абсолютно никого. Все осуждали ее, клеймили как самую мерзкую шлюху, хотя на самом деле она была совсем не такой.

Пока я не превратил ее в таковую.

Черт…

Я не могу удержаться от того, чтобы не прослезиться, даже в таком состоянии.

Потому что моя дорогая девочка так долго жила с этим клеймом, слухи никогда не были далеки от ее слуха, а я только что превратил их в реальность.

Я превратил ее в шлюху, которой все ее считали.

До самой смерти я не смогу простить себе этого.

И когда все начинает меняться, я понимаю, что я ничем не лучше Кларка.

Я воспользовался той невинностью, которая каким-то образом осталась нетронутой даже под слоями изысканности и светскости. Несмотря на всю порочность и злобу, окружавшую ее, она сохраняла свою наивность, пока я безжалостно не лишил ее этого.

Вспоминается первый раз, когда я заставил ее встать на колени, и как я насмехался над ее неумелостью, а на самом деле это была просто неопытность.

Признаки были налицо. Черт, признаки были. Но я был настолько глубоко погружен в свое искаженное восприятие ее, что не мог видеть дальше.

Каждое наше интимное взаимодействие было наполнено опасениями с ее стороны, ее неуверенные прикосновения были результатом ее травмы, а не, как я самонадеянно думал, способом обвести меня вокруг пальца.

Слишком поздно. Слишком поздно, чтобы понять, что она была единственной невинной во всей этой истории.

А теперь? Я умру, зная, что причинил любимой женщине страшные мучения. Что я разрушил всю ее жизнь.

Циско, наверное, сейчас похлопывает себя по спине, зная, что он достиг своей цели и выставил меня полным дураком.

И если я о чем-то и жалею, так это о том, что не могу убить этого ублюдка из могилы. И еще о том, что моя девочка будет ненавидеть