Красавица - Валерия Аристова

же герцогу надоели ее крики, он просто ударил ее по лицу, заставив лежать смирно, и взял в грубой форме. Кристина смеялась, смотря, как корчится от боли ее мачеха, а герцог отбросил Диану, как надоевшую игрушку, и целовал свою дочь, нежно лаская и шепча ласковые слова.

На рассвете Диана оказалась в своей комнате. Она задвинула защелку, прижалась к двери. Все тело болело и ныло. Потом она бросилась в будуар и ее вырвало. Еще и еще. А потом она согнулась пополам от боли, и хлынула кровь. На крики ее прибежала служанка, послала за врачом. Несколько последующих недель Диана провела в кровати на грани жизни и смерти. Герцог и Кристина пришли только один раз. И герцог попросил прощения, сказав, что если бы знал, что она беременна, не стал бы трогать ее до самых родов. Но прошлого было уже не вернуть. Диана потеряла ребенка, и чуть не погибла сама.

Ролану, графу де Сен-Клер

Ролан,

Я пишу вам потому, что нет больше никого, кого я могла бы просить о помощи, в которой очень сильно нуждаюсь. Прошу вас простить мне все мои прегрешения перед вами. Я попала в очень неприятное положение, и не знаю, как мне жить дальше. Я совершенно одна. Вы называли себя моим другом. Умоляю вас как можно скорее приехать ко мне в Лотарингию.

Диана.

Глава 2. Побег

Ролан мял в руке небольшую записку, которую недавно привез молодой негр. Вдали виднелся берег Мартиники. Корабль его, Принцесса, лежал в дрейфе в ожидании остальной эскадры, чтобы в ближайшие дни отправиться на Тартю. Рассадник пиратской братии и по совместительству французская территория нуждались в его присутствии. Тем более, что на Принцессе скопилось несметное количество награбленного за последние пару месяцев.

Принцесса появлялась в ночи, как призрак, и так же исчезала, оставляя после себя огонь и смерть. Испанские корабли, города и деревни не знали пощады. А наутро молодой французский адмирал принимал послов Испанской империи и вместе с ними выражал глубочайшее негодование деяниями пиратов. Он был послан уничтожить рассадник пиратства, но те имели наглость орудовать прямо у него под носом, когда он практически настигал их. Конечно же многие пиратские корабли были потоплены или взяты на абордаж. Адмирал де Сен-Клер хорошо знал свое дело и испанцы восхищались его умением вести бой. Адмирал предъявлял им пленников, которых собирался везти на Мартинику. Пленных было много. Они сидели в трюме, скованные кандалами, и провожали адмирала странными взглядами. Тот же улыбался, рассказывая, как выиграл очередное сражение, в результате которого эти люди оказались в столь печальном положении.

Когда же испанцы оставляли его корабль, пленники выползали на свет божий, снимали кандалы и принимались за повседневную матросскую работу. Адмирал ухмылялся, глядя на них, и намечал новый пункт для набега.

Получив записку, Ролан испугался. Сначала он был счастлив, узнав почерк Дианы. Руки его дрожали от нетерпения, пока он вскрывал конверт. Но содержимое записки привело его в состояние, близкое к помешательству. Он тут же дал команду ставить паруса, забыв все приказы, и уже через пол часа Принцесса выходила в открытое море, держа курс на северо-восток.

Как бы Ролан ни спешил, но путь до Франции занял чуть больше месяца. Принцессу потрепала буря, которая настигла их за несколько дней до того, как французский берег должен был показаться на горизонте, и откинула назад на добрые три сотни лье. Ролан метался по кораблю, не находя себе места.

Достигнув Кале и сев на коня, приказав матросам ждать дальнейших распоряжений, и взяв с собой только Мориса, он гнал двое суток практически без остановок, и вот уже перед ним высокие башни замка герцога де Вермандуа. Ролан закрыл глаза, моля Небеса, чтобы за это время с Дианой ничего не случилось. Чтобы его помощь оказалась ей не нужна.

Боясь появляться в замке, но желая выяснить обстановку, он написал письмо, с которым отправил в замок Мориса. Сам же остановился в небольшой придорожной таверне, и ходил из угла в угол, ожидая известий.

Известия оказались весьма странными.

Морис вернулся, не сумев вручить Диане письмо. Слуги сказали, что госпожа де Вермандуа никого не принимает, и не желает получать письма. Порасспросив молодого садовника, Морис узнал, что мадам живет в дальней башне, которую покидает достаточно редко, только чтобы принять гостей. Как она выглядит? Мадам недавно потеряла ребенка, она еще не оправилась, и выходит редко. Даже в парке не гуляет, все сидит в библиотеке или в своей комнате, которую герцог приказал оборудовать ей в той же башне.

Ночью Ролан и Морис стояли под указанной башней. Окно было высоко, но Морис, поднаторевший на морях, забросил трос, сильно напоминающий абордажный крюк, и зацепился им за решетку одного из окон. Ролан залез по тросу, встал на бордюр, идущий под окнами. Прошел, прижавшись к стене и цепляясь за ползучие растения, нашел открытое окно.

В замке было тихо. Ролан оказался в маленькой комнатке, видимо будуаре. Он нашел дверь, дернул ее, и вышел в другую комнату, где в темноте как гора возвышалась кровать с балдахином.

Диана не спала. Она приподнялась на подушках, вслушиваясь в темноту. В руке ее был неизменный пистолет. Заметив тень на фоне стены, она привстала и подняла оружие.

— Кто здесь? Выходите!

Ролан поднял руки и вышел к ней. Диана некоторое время вглядывалась в его лицо, а потом вдруг откинула пистолет, соскочила с кровати и бросилась в его объятия.

Мечтая обнять ее почти год, Ролан сжал руками ее тонкий стан, и некоторое время просто стоял так, не отпуская ее, безумно счастливый, что видит ее живой, что держит ее в объятьях, пока Диана не уперлась руками ему в грудь. Он тут же отпустил ее, боясь причинить ей боль.

— Я знала, что вы не бросите меня, — прошептала она, держа его за руки и заглядывая в глаза, — вы мне очень нужны, Ролан. Я должна бежать. И меня не должны найти.

— Что случилось? — видя ее живой и здоровой, он немного успокоился, поэтому никак не ожидал того, что Диана рассказала ему, сильно смущаясь и вытирая слезы.

— После того, как я потеряла ребенка, я имитировала болезнь, — говорила она, рассказав ему все, как было, — Сначала я на самом деле болела, но потом просто лежала,