Судьба самозванки - Амо Джонс

‒ Почему? ‒ спрашиваю я, мои глаза закатываются. Я даже не могу бороться с тем, как тело реагирует на него, если бы я этого не хотела. Все в огне, и больше ничего не существует, кроме нас. Он, я и этот момент прямо здесь.

‒ Потому что на сегодня с меня хватит этого дерьма, ‒ он касается легкими поцелуями вверх по моей шее, захватывая зубами мочку уха и нежно потягивая ее. ‒ И я хочу трахнуть свою пару где-нибудь, где ни один ублюдок не помешает нам.

Я взбираюсь вверх по его длинному телу, обхватываю ногами талию и запускаю пальцы в волосы. Отстраняясь, я заставляю его поднять глаза, мои губы на расстоянии призрака от его.

‒ Так трахни меня.

Его рот сталкивается с моим, и мой язык скользит между его губами. Он обжигающе сталкивается с моим, углубляясь, толкая меня назад, пока моя спина не упирается во что-то твердое. Я даже не удосуживаюсь обернуться, чтобы посмотреть, что это, потому что мне все равно. Все, что меня волнует, это быть так жестко оттраханной Найтом, что я буду чувствовать его внутри себя долгие годы. Я всегда хочу чувствовать его внутри себя. Моя одежда растворяется в воздухе, и его рука ложится на мою грудь, его большой палец скользит по моему набухшему соску.

Я шиплю, прижимаясь к нему в ожидании разрядки. Любой вид разрядки, на данный момент.

‒ Почему я голая, а ты нет?

Он смеется мне в рот, и, черт возьми, если я не хочу чувствовать это у себя между ног ‒ прежде чем я успеваю закончить мысль, он поднимает меня, и я закидываю ноги ему на плечи, те же пальцы, что зарылись в его волосы, теперь используются, как рычаг, для контроля. Или попыткой контроля. Тепло покрывает киску, и пастельные оттенки розового и голубого сливаются воедино, когда мои глаза наполняются слезами. Пальцы на ногах поджимаются, а его язык прижимается к клитору, обводя его скользкими, горячими кругами, как будто он сам это придумал.

Мои бедра поднимаются вверх, и я добиваюсь большего, в то время как его рот движется по мне совершенными поглаживаниями.

‒ Ты нужен мне, Найт…

Его пальцы впиваются мне в спину, и я выгибаюсь больше, чтобы быть ближе к нему. Могут ли Демоны дышать другими местами, кроме рта? Я надеюсь на это. Потому что я собираюсь его задушить, черт возьми.

Он отводит нас назад, прежде чем медленно опустить меня, пока я не оказываюсь распластанной на столе. Наклонившись ко мне, он нависает над моим лицом, прежде чем его рука берет меня за подбородок, крепко сжимая.

‒ Я, черт возьми, люблю тебя.

Я замолкаю, но мои ноги обвиваются вокруг его талии, притягивая его ближе.

Он снова сжимает, опускаясь, пока не оказывается прямо надо мной.

‒ Эти слова ничего не значат для нас, но если бы когда-нибудь существовали слова, чтобы описать, что я чувствую к тебе, Лондон, это были бы эти гребаные три слова прямо здесь, но я не просто люблю тебя.

Я перестаю дышать, сердцебиение достигает критического уровня. Он прижимается языком к основанию моего горла и медленно облизывает до подбородка, прежде чем снова нависнуть над моим ртом.

‒ Я хочу, черт возьми, разрушить тебя.

Он сжимает мои щеки, пока мои губы не приоткрываются, плюет мне в рот, как раз в тот момент, когда я чувствую, как его член входит в меня с такой силой, что, я уверена, упирается в шейку матки. Следы когтей остаются после крика, который вырывается из меня, и моя спина выгибается дугой над столом. Я пытаюсь снова дотянуться до него, но его рука уже за моей шеей, вынуждая меня принять сидячее положение, в то время как он продолжает входить в меня идеально ритмичными толчками. Он заводит другую руку мне за спину, прижимая меня как можно ближе к себе. Я наваливаюсь на него изо всех сил, подстраиваясь под его ритм, в то время как его обхват продолжает растягивать меня все больше и больше, пока я не почувствую себя настолько наполненной им, что могу взорваться, черт возьми.

‒ Мой.

Я крепко целую, впиваясь зубами в его нижнюю губу, пока кровь не стекает по моему горлу. Ухмыляясь, я перекатываюсь через него, когда он набирает темп, и единственное, что нарушает тишину ‒ это наши скользкие тела, соприкасающиеся друг с другом, голодные и отчаянно нуждающиеся друг в друге. После того, как меня лишили этого, я хочу, блядь, уничтожить его. Трахать его так жестко и долго, чтобы его член никогда не захотел другую киску. Что бы я забыла, что он когда-либо был внутри кого-то другого ‒ прекрати идти по этому пути. Низкое рычание срывается с моих губ, когда я сильнее прижимаюсь к нему. Горячее покалывание распространяется от моей сердцевины вниз к пальцам ног, когда я оказываюсь ближе.

‒ Я собираюсь создать новую королевскую династию…

Его шепот теряется в моих стонах, а оргазм проносится внутри меня, оставляя после себя шрамы. Прежде чем я успеваю перевести дыхание, он прижимает меня еще ближе к себе, и я вскрикиваю от боли, когда горячая сперма заполняет меня изнутри. Его дыхание успокаивается на моей груди, прежде чем он, наконец, опускает меня на ноги, наши тела отрываются друг от друга.

Он одаривает меня редкой улыбкой, демонстрирующей все зубы. Черт. Ему действительно следует почаще так улыбаться.

‒ Ну и дерьмо. Если это не даст нам маленьких демонических детенышей, я не знаю тогда, что.

Я пристально смотрю на него, качая головой, но приподнимаюсь на цыпочки, чтобы нежно поцеловать его в губы.

‒ Если я забеременею от тебя, Найт, ‒ я мило хлопаю ресницами, глядя на него, ‒ я тебя выебу.

Он отрывисто смеется над моей, в основном, человеческой реакцией, лениво махая рукой. Тяжесть одежды на моей коже раздражает меня больше, чем я могла бы надеяться, но мне нравится, что он не смыл себя с меня.

‒ Черт возьми, это катастрофа… ‒ шепчу я, глядя вниз на Рат, пока мы летим по орбите сверху.

‒ Все будет хорошо. Людям никогда не нравилось Министерство, я просто сделал то, чего они все слишком долго хотели.

Он обнимает меня сзади, целуя в макушку, как раз в тот момент, когда у него в кармане начинает звонить