Четверо за спиной - Анна Михайлова

Если бы не боец и не амулет на шнурке, подаренный Марой, я бы, наверное, начала верить, что действительно потеряла память и пробыла больше месяца неизвестно где. Но шнурок привычно накручивался на палец, узи документально показало, что я больше не одна в этом мире – так что оставалось как-то примириться с тем, что со мной произошло. И с грустным финалом. Кольцо осталось у Драгомира, так что была надежда, что потребуется еще раз спасти мир и его еще раз сюда притянет. Хотя поговорка про снаряд и воронку оставляли мало шансов. Да и помощник может потребоваться другой. Или не потребоваться вообще. Конечно, возникали мечты про «вдруг» - и волхв постучится в мою дверь, а я... Я гнала эти мысли от себя, чтобы не мучиться напрасными надеждами. Каждый день надо было собирать себя в кучу и заново учиться жить, как и раньше – одной, рассчитывать только на себя.

Очень жалела, что у меня не осталось ничего на память, я даже не догадалась сделать несколько фотографий друзей и…Его. С отчаянием ловила себя на том, что лица дорогих мне людей начинают подергиваться дымкой забвения. Я изо всех сил напрягала память, но с каждым днем они словно удалялись от меня, шаг за шагом превращаясь в туманное прошлое.

Беригор поначалу мерещился повсюду. Первый раз в кафе, мужчина за столиком повернул голову в профиль, меня тряхануло так, что я облилась чаем. После чего персонал долго не мог успокоить мой истерический плач взахлеб. Пришлось извиниться и, давясь всхлипами, сослаться на гормоны. Где-то в толпе я видела выгоревший светло-пепельный цвет волос как у него, где-то широкие плечи заставляли сердце тоскливо сжиматься. Я стискивала зубы и терпела. Ампутация категорически не хотела заживать. Душа корчилась и мучилась, но теперь я жила не только для себя. Радость от того, что у меня есть частичка и боль от того, что нет его самого, стали моими вечными спутниками. Могла себе позволить только коротко всплакнуть, утереть слезы и идти дальше.

Ворон позвонил мне где-то через месяц, и я бодрым голосом соврала, что все хорошо, лежа на сохранении. Ребенка удалось спасти, но страх потерять и его, остался. Я постоянно прислушивалась к себе, выискивая малейшие проявления недомогания и готовая бежать в больницу в эту же секунду. Не могла позволить себе его потерять. Боец – единственное, что держало меня в этой жизни. Главный смысл, из-за которого я утром открывала глаза. Моя гинеколог разводила руками, категорически отказываясь понимать, как мне вообще удалось забеременеть, но боролась за меня и малыша как бешеный гризли. Если для меня это было делом жизни, то до нее – профессиональной чести и женской солидарности.

У меня скакало все: от гормонов до настроения с давлением. Я могла несколько недель кряду чувствовать себя замечательно и с образцовыми анализами, а потом грохнуться в обморок с угрозой выкидыша. Лечение подобрать было очень трудно. Но мы не сдавались, хотя на сохранение приходилось ложиться. Хорошо еще, что девчонки с новой работы прикрывали, чтобы я не завалила бухгалтерию ворохом больничных.

Тем не менее я не унывала, старалась соблюдать требования врачей и быть в тонусе. Вместо утреннего бега у меня были неторопливые прогулки в парке, записалась на йогу для беременных, чтобы получать умеренную нагрузку. Что-то более серьезное мне запретила врач. Хотя руки чесались от желания взять в руки саблю или встать в спарринг – увы. Но я успокаивала себя, что это временно, и после родов я все наверстаю, в том числе - моих реконструкторов, о которых я сейчас боялась даже думать. Чтобы не взвыть от тоски по Беригору, волчатам и тому миру.

Поэтому я старалась занять себя чем угодно: рисовала, гуляла в парке, кормила прожорливых уток, стараясь наполнить каждый день радостью и хорошими впечатлениями. Не для себя, а для того, чья жизнь стала дороже собственной.

На пятом месяце меня забрали на скорой прямо с работы с открывшимся кровотечением. Я чувствовала шевеление ребенка, он словно внутри бился за свою жизнь. Слезы лились градом, я шепотом умоляла его не оставлять меня, поглаживая едва округлившийся живот. Было очень-очень страшно. Я до панических звездочек боялась остаться одной. Умоляла его бороться, за себя и за меня. За нас обоих. Ведь именно так должны поступать мужчины.

Меня привезли в дежурную больницу: старое обшарпанное здание и недовольный персонал. Но несмотря на невеселый антураж, врач и медсестры закружились вокруг меня бешенным хороводом. Капали, кололи, заглядывали, интересуясь моим самочувствием. Я настраивала себя на лучшее, но что-то лица врачей мне нравились все меньше и меньше. А боль внизу живота категорически не хотела отступать.

Пожилая врач с усталым лицом, но добрыми глазами, заглянула ко мне вечером. Со вздохом присела на кровать и сочувственно погладила по ладони.

- Ярослава, мне очень жаль…

- В каком смысле? – нахмурилась я, со страхом ожидая ее слов.

- Мы сделали все, что смогли. Ребенок нежизнеспособен. Скорее всего не переживет сегодняшнюю ночь. Завтра сделаем контрольный узи и скорее всего придется вызывать искусственные роды.

- Вы с ума сошли! Я не позволю!

- Ярослава, если ребенок в тебе будет мертв, то и ты не выживешь… Начнется сепсис.

- Это у вас проблемы начнутся, если вы меня сейчас не выпишите! Я еду в другую больницу!

- Тебе сейчас нельзя вставать. Мы едва остановили кровотечение.

-Я все равно здесь не останусь! – я едва удерживалась чтобы не выцарапать врачу сочувствующие глаза.

- Я тебе не враг, поверь. Давай так – переночуй здесь, утром мы сделаем узи – и ты сама решишь, что делать дальше.

- Уйдите, - процедила я.

- Мне правда жаль…

- Вон! – рявкнула я, захлебываясь удушающей яростью. Как она смеет мне говорить подобные вещи? Собирается моего малыша убивать? Да я ей сама глотку перегрызу! Вот только голова перестанет кружиться.

Покачав головой, врач вышла из палаты, вслед за ней сдуло мою соседку. Ей слов не потребовалось, достаточно было бешенного взгляда. А я запрокинула голову на подушке, пытаясь сдержать набегающие слезы.

- Ты не можешь меня бросить, маленький, - руки осторожно поглаживали живот, - ты единственное, что у меня осталось. Моя кровиночка, моя радость…

Легкий, едва ощутимый толчок заставил меня разреветься в голос. Я чувствовала, что у моего бойца не осталось сил. Поднесла одну ладонью ко рту и вцепилась в пальцы зубами,