Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

– Благодарю, что Вы столь высокого мнения о моих способностях, – усмехнулся грек. – Впрочем, это и вправду было нелегко.

– Теперь нужно подумать и о Вашем спасении, – озабоченно добавил он. – К сожалению, днём я не могу вывести Вас незаметно из замка, так как во дворе полно стражи. Поэтому попытаюсь сделать это вечером.

– А если тебе это не удастся?

– Ничего, я что-нибудь придумаю.

– Для того, чтобы выйти отсюда, мне нужна грамота Великолепного. Катрин знает, где она. Не мог бы ты взять её у моей служанки и отнести в Ватикан?

– Если Вы уверены, что это лучший выход….

– Да. Папа дал мне ясно понять, что только грамота откроет мне ворота этого замка.

– Надеюсь, что так оно и будет. Теперь же мне нужно идти, чтобы у тюремщика за дверью не возникло никаких подозрений.

– А когда ты вернёшься?

– Завтра, мадонна.

Однако на следующий день вместо Аргиропулоса явился важный папский сановник, представившийся девушке как Иоганн Бурхард, епископ Читта ди Кастелло и церемониймейстер Ватикана.

– Нашего святейшего владыку интересует Ваше здоровье, донна Лоренца, – сообщил он с заметным акцентом.

– Передайте Его Святейшеству, что после посещения Аргиропулоса мне стало значительно лучше.

– Лекарь тоже утверждал, что Ваша болезнь не опасна.

– Однако он обещал сегодня навестить меня.

– К сожалению, грек исчез со вчерашнего дня. Однако наш святейший владыка может прислать к Вам другого врача.

– В этом нет нужды, Ваше Преосвященство.

– В таком случае, Его Святейшество поручил мне препроводить Вас во дворец Санта Мария дель Портико, который ему было угодно предложить Вам для проживания.

В вестибюле дворца их встретил седовласый управитель. Он сообщил, что его госпожа ещё спит и предложил пока представить Лоренцу мадонне Адриане де Мила, почтенной вдове и кузине папы. На прощание Бурхард обнадёжил Лоренцу обещанием, что в самое ближайшее время она получит аудиенцию в Ватикане.

Опираясь на руку управителя, дочь Великолепного вошла в гостиную, где в одиночестве завтракала родственница Лукреции. При первом взгляде на её вдовью накидку и траурное платье приходило на ум сравнение с монахиней. Однако в чертах широкого скуластого лица Адрианы сквозило хитрое выражение. Особенно же Лоренцу поразила простая глиняная посуда на скатерти из александрийского бархата.

Заметив её взгляд, кузина папы пояснила:

– В Испании, на родине моих предков, вдовы едят только из глиняной посуды.

После чего сочла нужным добавить:

– Правда, мой покойный отец очень давно переехал в Рим и я родилась здесь. Даже замуж меня выдали за римлянина, знаменитого сеньора Лодовико. Ведь Орсини называют королями Римской Кампании.

Пригласив Лоренцу позавтракать с ней, Адриана расспросила девушку об её семье и о том, как та оказалась в Риме. Когда же зазвонили к обедне, вдова, поднявшись, сказала:

– По праздникам мы с донной Лукрецией и моей невесткой слушаем мессу в церкви Святого Петра, а по будням – в нашей часовне. Вы с нами, донна Лоренца?

– Да, мадонна.

Графиня Котиньолы вышла к ним уже полностью одетая. За нею следовала карлица-негритянка с молитвенником в руках. Как только Адриана официально представила ей дочь Великолепного, Лукреция приветливо улыбнулась:

– Рада видеть Вас, донна Лоренца.

– Его Святейшество желает, чтобы его гостья пока пожила с нами, – сообщила вдова.

И тут же прибавила по-каталонски:

– По-видимому, Вам, как обычно, придётся взять эту девицу на своё обеспечение.

– Желание Его Святейшества – для меня закон, – со вздохом ответила дочь папы.

– А где моя невестка? – спросила уже по-итальянски Адриана.

Любовница Александра VI появилась через минуту. При виде Лоренцы она сразу изменилась в лице:

– Как? Эта женщина снова здесь?

– Да, Джулия. Позволь представить тебе…

– Мне всё равно, как зовут эту девку! – раздражённо перебила Джулия графиню Котиньолы. – Знать её не желаю! А от Вас я такого не ожидала, донна Лукреция! Ведь я считала Вас чуть ли не сестрой!

– Но в чём ты обвиняешь меня, Джулия?

– В сводничестве!

– Выбирайте выражения, дочь моя, – вмешалась её свекровь.

Однако Джулия не унималась:

– А разве я не права, мадонна Адриана? Ведь Чезаре привёл сюда эту женщину, чтобы подсунуть её в постель к Его Святейшеству и ослабить моё влияние! Разве не так?

– Я уверена, что ты ошибаешься насчёт моего брата, Джулия, – сдержанно ответила ей вместо вдовы Лукреция.

– В самом деле, будьте же благоразумны, дочь моя, – поддержала её Адриана. – Уверяю Вас, что это Его Святейшество, а не сеньор Чезаре, определил местом пребывания донны Лоренцы де Медичи Санта Мария дель Портико.

– Донна Лоренца де Медичи? – растерянно произнесла любовница папы. – Но я не знала…

– Если бы ты меня не перебивала, Джулия, то я бы представила вас друг другу, – с укоризной сказала сестра Цезаря.

А вдова Орсини добавила:

– Вы должны относиться к донне Лоренце со всем уважением, ибо таково желание Его Святейшества, которому мы обязаны всем.

Несмотря на то, что после слов свекрови Джулия присмирела, в часовне она постаралась стать подальше от Лоренцы и не смотрела в её сторону. Явное недоброжелательство любовницы папы мешало девушке сосредоточиться на проповеди капеллана. Вдобавок, лик Христа на большом хрустальном распятии с фигурами Мадонны и святого Иоанна чем-то напомнил ей лицо Цезаря Борджиа. Обвинения «La Bella» в его адрес были настолько чудовищны, что им не хотелось верить. Ведь кардинал был тем мужчиной, которому после Амори де Сольё удалось поразить её воображение.

Скользнув взглядом по реликвиям из порфира, золотым потирам, амфорам, вазам, алтарному покрывалу и подушкам, Лоренца затем снова взглянула на образ и принялась горячо молиться, чтобы слова Джулии оказались ложью.

Обедать они сели тоже вчетвером. К столу были допущены также карлица Катеринелла и карлик Фертелла. Едва служанки принесли серебряные тазики с ароматной водой и льняные полотенца, как шут схватил одно из них и обмотал его вокруг своего колпака на манер тюрбана.

– Что ты делаешь, Фертелла? – засмеялась Лукреция.

– Изображаю Великого турка, – надулся тот.

– Зачем?

– Хочу, чтобы все целовали мне туфлю!

Соскочив с места, шут внезапно нырнул под кушетку и вправду достал оттуда искомый предмет, сделанный из сафьяна и расшитый золотом.

– Ты первая, Катеринелла! – воскликнул он, сунув туфлю под нос карлице.

Негритянка послушно чмокнула туфлю. Однако Фертелла не унимался.

– Теперь Ваша очередь, мадонна! – обратился он