Дочери судьбы - Тара Хайланд

– Есть новости?

– Пока ничего, – отвечала Кейтлин, пытаясь не обращать внимания на то, как вытягивалось лицо девушки.

Кейтлин видела разочарование окружающих. В Нью-Йорке все шло прекрасно, в чем же дело сейчас? Она сама не понимала. Наверное, у нее не было опыта работы в таких масштабах. Но это никого не утешало. «Мелвилл» был на грани краха. Слухи об увольнениях росли день ото дня. Трое самых опытных помощников модельеров нашли другую работу и уволились. Кейтлин нужно было заявить о себе, завоевать уважение работников, что-то придумать. А тут, как нарочно, ничего в голову не лезло. И время поджимало.

Каждый день она целенаправленно садилась за стол, доставала альбом, точила карандаш… и все. Ни вдохновения, ни озарения. Она работала на износ. Приходила к восьми утра и уходила за полночь. Но и эти усилия ничего не давали: росла лишь горка смятой бумаги в мусорной корзине.

Хуже всего, что ей не с кем было посоветоваться, поплакаться. Уильяма тревожить не хотелось. Элизабет была занята своей работой. Друзья остались далеко, в Нью-Йорке, в Лондоне она пока не успела ими обзавестись.

На следующем заседании совета директоров она предоставила первый набор эскизов, состряпанных кое-как, ведь нужно было что-то показать. Эскизы передавали из рук в руки и молча рассматривали. Работы не произвели особого впечатления.

– Это только первые шаги, – с отчаянием в голосе оправдывалась она, ненавидя себя. – К следующему разу я сделаю что-нибудь поинтереснее.

Все разочарованно промолчали.

Когда заседание закончилось, Элизабет отвела ее в сторонку.

– Что происходит? – Сестра была по-настоящему озабочена. – Что-то не так?

Кейтлин не знала, как объяснить.

– Нет, все нормально. Просто… быстро не получается, как я думала раньше.

Элизабет нахмурилась.

– Ладно, я понимаю, – сказала она, хотя было ясно, что она в растерянности. – Дай мне знать, если понадобится помощь. Хорошо?

Она ободряюще улыбнулась и убежала.

Кейтлин вздохнула. От терпеливого понимания сестры стало еще хуже. Все на нее надеялись. Нужно было что-то придумать.

Кейтлин снова принялась за работу. Ответственность угнетала ее сильнее, чем прежде. Она сварила крепкий кофе и сосредоточенно села за стол, ожидая, когда ее осенит блестящая идея. В шесть мастерская опустела. «Сейчас, – подумала она. – Сейчас примусь за дело серьезно».

Через два часа силы ее были на исходе. Она посмотрела на эскизы: неинтересно и неоригинально. Разочарованно ударила карандашом по странице, сломав грифель. Отлично.

Она с такой силой дернула ящик стола, что он слетел с бегунков. Затолкнув его в стол, Кейтлин начала ворошить содержимое в поисках точилки. Среди бумаг и ручек, словно выжидая такого мгновения – момента отчаяния, показался сложенный лист со статьей, вырванной из журнала несколько недель назад: заметка о Люсьене и его выставке в Лондоне.

В то воскресенье в Олдрингеме она впервые узнала, что Люсьен в Англии. В статье, которую она прочитала, говорилось, что он переехал в Лондон в прошлом году. Очевидно, культурная жизнь Лондона в это время была более насыщенной, чем в Париже. Английские средства массовой информации и дельцы от искусства создавали звезд из модных британских художников, таких как Трейси Эмин и Дэмиен Херст.

Вечером, вернувшись на Итон-сквер, Кейтлин позвонила Алену.

– Почему ты не рассказал мне, что Люсьен здесь? – обиженно спросила она и почти представила его легкое пожатие плечами.

– Я подумал, что так будет лучше.

Сейчас она рассматривала адрес галереи, где Люсьен выставлял работы. «Он, вероятно, знает, что ты тоже в Лондоне, – логично подсказал внутренний голос. – И если до сих пор с тобой не связался, значит, не хочет тебя видеть».

«Ну нет, еще чего! – решила она. – За желания надо бороться». Потом оценила свой внешний вид. На белой футболке остались следы сегодняшнего обеда, она вообще не красилась, да и голову не мешало бы помыть.

Через полчаса в туалете перед зеркалом Кейтлин в который раз позавидовала Элизабет. Аккуратную, умудренную опытом сестру ничто и никогда не сбивало с толку. Даже неожиданное свидание со старым… скажем, приятелем. И косметика бы нашлась, и сменная одежда. И главное, она бы не выскочила из дома чучело чучелом.

Кейтлин сориентировалась быстро. Прочесав комнату, она нашла остатки косметики и гребень от последней выставки моделей. Румяна и губная помада чуть-чуть оживили усталое бледное лицо. С прической ничего не поделаешь, новая стрижка как раз предполагала эффект лирического беспорядка.

С одеждой дело обстояло хуже. С соблазнительно пышной, а не худой, как у манекенщиц, фигурой она не влезала по размеру ни в одно платье из коллекции. Наконец нашла черную атласную блузку, которая идеально подходила к длинной юбке. Раньше Кейтлин не нравился свободный покрой блузки, на худенькой модели она болталась и, соответственно, ей самой была мала, но сейчас так удачно подчеркивала ее роскошную фигуру.

Наконец, довольная внешним видом, она вышла на улицу, чтобы поймать такси.

– Куда поедем? – спросил водитель, как только она уселась.

– Галерея Бордена в Хокстоне[49].

До Восточного Лондона и галереи, где Люсьен выставлял работы, они добрались за двадцать минут. Таксист, возможно, о ней не слышал, но на Кейтлин она произвела неизгладимое впечатление. Галерея Бордена, расположенная на популярной Хокстон-сквер, была небольшой, но изысканной: полное воздуха пространство с белыми стенами, стеклянными коридорами и выставочными залами с особой подсветкой. Галерея создала себе имя благодаря открытиям новых талантов.

Таким был Люсьен.

В Хокстоне и Шордиче в это время сосредоточилась культурная жизнь Лондона. Как и в Бельвиле, раньше здесь находились рабочие кварталы, и, как и Бельвиль, район постоянно облагораживался. В недавно перестроенные под жилье склады хлынули передовые яппи[50] и представители искусства, привнося с собой бары, рестораны и клубы и превращая Хокстон-сквер в центр современной богемы. Где же еще мог оказаться Люсьен?

– Привет, я Зара. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Кейтлин оглянулась и увидела стильно одетую молодую сотрудницу с ослепительной улыбкой. Кейтлин глубоко вдохнула.

– Надеюсь. Я давняя приятельница Люсьена. Не знаете, он сегодня здесь?

Улыбка девушки значительно померкла.

– Да, он где-то здесь, – без энтузиазма ответила она.

Зара привыкла к тому, что женщины приходят и спрашивают Люсьена. Она кивнула, показывая на другую сторону комнаты.

– Да вот же он.

У Кейтлин заколотилось сердце. Она повернулась… Да, он был там, разговаривал с какой-то парой, возможно, покупателями, как она догадалась. Прошло пять лет, а он не изменился. Все еще хмурый и эффектный, все еще самый обаятельный мужчина, которого она встречала. Она замерла, чтобы успокоиться.

Наверное, он почувствовал ее взгляд, потому что в то же мгновение поднял голову. Теперь ей никуда не деться, не убежать, даже если захочет. Их взгляды встретились. Сначала он просто на нее смотрел. Если и удивился, то не подал вида.

Он повернулся к покупателям, и Кейтлин испугалась, что он не захочет с ней разговаривать. Но потом поняла, что он просто извинился, а в следующую минуту уже шел к ней.

– Люсьен… – Она запнулась, выговорив имя.

– Привет, Кейтлин.

Он говорил сухо, без эмоций, словно знал, что она однажды объявится вот так, совершенно неожиданно. Ее несколько разочаровало такое безразличие. Хотя непонятно, чего она ожидала? Пылкой встречи? Ну, по крайней мере, намека на былую близость.

Люсьен держался отчужденно. Они обменялись дежурным поцелуем в щеки. Кейтлин сделала вид, что не заметила, как быстро он от нее отстранился. Похоже, совсем не удивился, что она пришла. Во всяком случае, на лице не отразилось ничего: ни удовольствия, ни раздражения.

– Я услышала про твою выставку в Лондоне, – сказала она.

Он не поинтересовался, почему она здесь, но ей казалось, что нужно объяснить.

– Я подумала, посмотрю галерею… и с тобой повидаюсь.

Она поборола желание спросить, знал ли он, что она теперь в Лондоне. А что толку? Если не знал… ну, вот теперь они разговаривают. Какое это имеет значение? А если знал, то лучше было сюда не приходить. Он все еще не сказал ни слова, и она продолжала болтать, пока не иссякла смелость и она не убежала.

– Я подумала, можно где-нибудь посидеть, выпить, ну, ты знаешь, поболтать.

И опять тишина. Может, сейчас